Дети песков
Шрифт:
Наверное, именно поэтому ифриты гораздо успешнее теснили хетай-ра, чем те их. Даже несмотря на то, что в темноте у жителей Бархана было явное преимущество, и им, в прямом смысле, помогали сами стены родного дома. Но расклад явно был не в пользу защитников. Манс прибился к остальным хетай-ра, подбадривая их какими-то отдельными выкриками, но никто не горел больше желанием сломя голову бросаться прямо под лезвия имперцев. Пустынники отваживались лишь на слаженные атаки, чтобы не позволить ифритам приблизиться к занятой ими точке. И ни о каком дальнейшем продвижении не могло быть и речи — противник превосходил числом.
Когда взгляд Ашарха случайно упал на развороченную
— Берегись!
Испуганный окрик Манса, раздавшийся откуда-то со стороны, привел профессора в чувство, и он вовремя успел отреагировать на обрушившийся на его голову удар паты. Узкое лезвие столкнулось с металлом выставленного вперед гладиуса, и Ашарх отпрыгнул на несколько шагов назад, увеличивая разрыв между ним и противником, который в общей неразберихе сумел подобраться так близко с замершему столбом человеку. Высокий широкогрудый ифрит с длинными чернильно-черными волосами, забранными в хвост, ухмыльнулся, и верхняя пара его рук переплела пальцы.
— Azuma… Isa dagar! — грудным голосом воззвал к своей богине имперец.
Яркий янтарный свет соткался из воздуха перед краснокожим воином и через мгновение вспыхнул языками пламени. Огненная сфера мигнула, и Аш даже не успел понять, в какой момент она ринулась прямиком к нему. Вот только что она висела возле ифрита, и уже через долю секунды оказалась практически у груди Ашарха. И профессор мог лишь крепко зажмуриться.
Манс снес его с ног в молниеносном рискованном прыжке, грубо приложив плечом о каменный пол тоннеля. Из горла Ашарха вырвался хриплый стон, и он испуганно уставился на приятеля, который мгновение назад спас его от верной гибели. Юноша и сам был удивлен, что он успел вовремя, и теперь в его серых глазах страх сменился облегчением.
Он плавным движением перекатился в сторону и вскочил на ноги, ощерившись в сторону ифрита, чья сфера уже разбилась о стену, так и не найдя своей цели. Имперец рыкнул и, взмахнув обеими своими патами, в прыжке обрушил на Манса лезвия, вложив в этот удар всю силу. Слова воззвания к Эван’Лин сами скороговоркой сорвались с губ хетай-ра, и клинки с глухим звуком отскочили от тонкой песчаной завесы, соткавшейся перед фигурой юноши. Ифрита откинуло на шаг назад от собственного удара, и паты задрожали, мелко позвякивая от энергии, которая была в них вложена, но так и не нашла выхода.
И, рукой развеяв собственное заклинание, Манс уже бросился в атаку. Рассекая кинжалами воздух, он делал один выпад за другим, целясь в разные точки, чтобы сбить противника с толку. Но имперец легко и изящно уворачивался от всех ударов, парируя некоторые из них латными рукавицами. Он делал грузные и тяжелые взмахи патами, надеясь поймать хетай-ра на ошибке, но Мансу хорошо удавалось избегать этих сокрушительных атак. Зато своими быстрыми движениями он вынуждал ифрита шаг за шагом отступать и пятиться, совершенно не смотря себе за спину, так как имперец был вынужден сосредоточиться на своем щуплом, но на удивление гибком противнике.
И этим воспользовался Ашарх, о котором краснокожий воин имел неосторожность позабыть. В тот момент, когда ифрит сделал очередной перекат в сторону, то профессор со всей силы взмахнул своим мечом и всадил клинок в бедро неприятеля. Ему казалось, что ударом такой силы он должен был как минимум оставить имперца без ноги, начисто ее отрубив, но гладиус вошел в плоть лишь до середины широкой части своего лезвия и так и остался там торчать, разрубив кожаную юбку. Воин рявкнул от неожиданной резкой боли и повернул корпус в сторону человека, который посмел таким бесчестным образом напасть на него из слепой зоны.
А Мансу хватило этих нескольких секунд, чтобы броситься в сторону своего крупного противника и всадить оба кинжала в основание шеи. Клинки вошли в тело до самой гарды, и хетай-ра с усилием провернул их в стороны, чтобы расширить края раны. Ифрит пошатнулся, непонимающе хватая ртом воздух, и лицо его скривилось от мучительной боли. Он попытался что-то крикнуть, но лишь поперхнулся густой практически черной кровью, которая мгновенно пошла у него ртом.
Ашарх с отвращением выдернул меч из ноги, и имперец практически сразу же упал на колени, закашлявшись и заблевывая все вокруг своей кровью. Манс вытащит свои ножи из шеи воина и жестко толкнул его в спину, опрокидывая на пол. Еще полминуты он корчился на песчанике, содрогаясь от боли, без единой возможности полноценно вдохнуть или закричать. Вскоре эта агония прекратилась, а тело краснокожего ифрита замерло в луже крови.
— Ты в порядке? — сразу же спросил Манс у профессора, все еще пытаясь прийти в себя и восстановить дыхание после непродолжительного боя.
Вокруг в разных частях главного коридора велись мелкие стычки с отдельными имперцами. Хетай-ра не могли совладать с противником, превосходящим их числом, и лишь поодиночке устраняли ифритов, прорвавшихся слишком далеко от арочного входа.
— Да… — бросил Ашарх. — Нам нужно на ту сторону. И как можно скорее.
Неожиданно из гущи боя буквально вырвалась еще совсем молодая девушка в распоротой на животе броне из сыромятной кожи. Лицо ее было покрыто слоем копоти и песчаной пыли, и на нем двумя колодцами застыли широко распахнутые от страха глаза. Она крепко сжимала в руке короткий костяной меч с вплавленным в него стеклом, который был сломан посередине. Едва завидев офицера с плетью в руках, девушка подбежала к нему и что-то спешно проговорила на изегоне, постоянно опасливо оглядываясь по сторонам. Она была гонцом, которая прибыла с посланием из центрального здания гарнизона. Дослушав ее короткое донесение, воин скупо кивнул, потеснил девушку себе за спину, чтобы она могла перевести дух после бега.
— Matriarhum augrakasha hau-zwey omon! — громко отдал он приказ, стараясь перекричать шум.
Солдаты вокруг, не задействованные в сражениях за проход на площадь, видимо напряглись от слов своего начальника. Они сгрудились теснее, а некоторые и вовсе бросились к стенам тоннеля, вытягивая руки вперед и касаясь ладонями песчаника. Их губы зашевелились, в грохоте битвы трудно было расслышать слова воззвания к богине, но через мгновение песок под их пальцами начал таять, послушный волне творимой магии. Их соратники прикрывали боевым товарищам спины, не подпуская ифритов близко и давая время для того, чтобы закончить заклинание.