Дети полнолуния
Шрифт:
Он вошел внутрь небольшого, насквозь прокуренного помещения - ни работающие кондиционеры, ни раскрытые окна не могли выветрить этот устоявшийся запах. За столиком сидели двое парней, усатых и смуглокожих, одетых в одинаковые белые рубашки не первой свежести; возле стойки скучала неестественно рыжая девица с вытянутым бледным лицом - даже косметика не могла скрыть синюшные пятна под ее глазами.
Бармен - тоже смуглый и черноволосый паренек с тенью выбритых усов над верхней губой - приветливо заулыбался ему навстречу. Казалось, он один был свободен от общей дремоты.
– Добрый день,
– Кофе.
– Хорошо, - улыбнулся паренек, хотя эта просьба его несколько удивила.
– Еще что-нибудь?
– Нет, спасибо...
– Отлично!
– обнажил крупные белые зубы бармен.
– У нас замечательный "капучино".
– Нет, простой, черный.
– Ждете кого-нибудь?
– паренек включил сразу же зашипевший автомат, и сочный аромат кофе прогнал на какое-то время запах табака.
– Да нет, - улыбнулся Эл.
Он не знал, почему ему нравится этот бар. Скорее всего, он напоминал ему тот, куда он, будучи еще школьником, ходил украдкой. Тогда он усаживался возле стойки, стараясь вытянуть ноги до пола, закрывал глаза и представлял себя взрослым. Свободным и независимым от всех взрослых...
У него были сложные отношения с родителями. Если мать действительно не чаяла в нем души, но выражала это в основном неусыпным контролем за каждым его шагом, чтобы Эл выглядел не хуже других воспитанных детей, то отец зачастую просто игнорировал его существование. Эл никак не мог забыть тот случай, когда он, совсем еще ребенок, лет шести, прибежал домой рассказать о том, что выиграл приз на соревнованиях по бегу. Сам попечитель школы посоветовал ему пойти и похвастаться отцу, и Эл с радостью бросился на шею своему родителю. Отец удивленно приподнял брови и брезгливо отстранился... Даже спустя много лет эта его реакция вызывала тяжесть и боль. Впервые Эл понял, какими чужими могут быть близкие люди...
После смерти матери отец рассказал ему правду. Она была удивительно проста: он не был его отцом. У Элизабет Джоунс не могло быть детей, и она отыскала Эла в каком-то приюте... Отыскала для себя - тот человек, которого Эл привык считать своим отцом, просто смирился с ее желанием, хотя никогда особо его не одобрял. Он коротко и официально уведомил Эла, что не собирается лишать его законных прав и оставит ему в наследство все имущество - но при жизни им будет лучше не общаться, он и так слишком занят. Деньги на учебу в любом колледже или университете он даст - и точка. Да, он действительно дал ему деньги и время от времени высылал еще, хотя Эл ни разу об этом не просил. Его отец мог позволить себе такие траты.
И все же сейчас Эл предпочитал вспоминать о другом. О том, как он удирал из дома от мелочной придирчивости любящей матери и холодного безразличия его опекуна и сидел вот так, возле стойки, принюхиваясь к "взрослому" запаху курева и тонкого аромата спиртного. Удивительно, но в этом месте спиртным не пахло, хотя полки украшали десятки бутылок. А тогда, в детстве, в баре пахло...
– Послушай, Педро... ты не можешь передать мне еще бутылочку? вопрос одного из усачей заставил Эла очнуться.
"Педро? Вот этот мальчик? Но как же так?"
– Гляди-ка на него...
– лениво присматривалась
– Как встрепенулся! Вспомнил что-то? Или это имя произвело на него такое впечатление?
– Простите...
– обратился Эл к бармену, вернувшемуся на свое место после выполнения просьбы усача, - ваша фамилия случайно не Григс?
– Он сам удивился тому, как напряглось в ожидании ответа все его тело. Если тот клиент не Педро... Ой-ой-ой что получается!
– Нет, мистер!
– расплылся в белозубой улыбке паренек.
– Григс работает в вечернюю смену. Если, конечно, хозяин не выставит его за вчерашний прогул. Он очень не любит, когда прогуливают, мистер.
– Но ведь вас зовут Педро?
– Так повелось, мистер... Меня называют так. Какой-то Педро прослужил в этом баре много лет, и к нему слишком привыкли. А зовут меня Пако, если вы хотите знать...
– Спасибо!
– Эл почувствовал облегчение.
– Вот что... Налейте-ка мне еще чашечку...
– Конечно, мистер!
– расцвел Педро-Пако.
Эл опустил взгляд и вернулся к своим рассуждениям.
Итак, Григс действительно здесь работает. И имя его, сначала вызвавшее подозрение, прекрасно объяснялось - он и сам мог догадаться, что во многих барах и ресторанах существует традиция, подобно той, когда в публичных домах многие женщины носят получившие популярность имена своих предшественниц. С этим все просто. А вот остальное?
– Послушай, Пако, - обратился он к пареньку, - ты не откажешься со мной побеседовать?
– А вы что, коп?
– А что, похож?
– Да нет...
– Понимаешь... Ты не станешь никому рассказывать о том, что я с тобой разговаривал?
– Эл положил на стойку купюру.
– Конечно!
– просиял Пако, впиваясь взглядом в портрет президента.
– Тогда давай отсядем, чтобы нас никто не мог слышать.
– Все намного проще... Бетти!
– Что?
– зевнула накрашенная девица.
– Пойди погуляй минут пять.
– Скотина, - беззлобно бросила Бетти, нехотя сползая с места.
– Ну, так что вы хотели узнать?
– Понимаешь, - замялся Эл, - я врач. Вообще-то я не должен об этом рассказывать, но... Ко мне обратился человек, назвавшийся Григсом. Педро Григсом.
– И вы решили проверить его платежеспособность?
– расхохотался Пако.
– Да вроде...
– не стал вдаваться в подробности Эл.
– Просто я хотел узнать о нем немножко побольше... Иногда для лечения нужно знать всякие подробности: условия работы, отношения в коллективе...
– Понятно. Если вы не Райсман, который, как говорят, уже в возрасте, могу биться об заклад, что ваша фамилия Джоунс. Так?
– глаза Пако лукаво заблестели.
– Ну что ж... сознаюсь.
– У нас все всегда считали, что Григс чокнутый. Локо - так его обычно называют... Так что, у него окончательно поехала крыша?
– Простите, - кашлянул Эл.
– Ладно, замято, - Пако снова показал свои зубы.
– Так что вы хотели узнать?
"Стоит ли ему рассказывать? Странно, но парень вызывает у меня доверие. Ладно, была не была. И так можно считать, что я лишился лицензии, нарушив тайну истории болезни... ненаписанной истории болезни..."