Дети Силаны. Паук из Башни

Крымов Илья Олегович

– Таким образом после всего вышесказанного я подаю прошение об отставке и выражаю готовность принять любое наказание, которое ваше величество сочтет уместным.

Я выложил на столешницу лист с прошением.

– Хм, наказание? – протянул Император. – Хм, какое же наказание мне применить к спасителю империи?

– Ваше величество, я же рассказал вам, это я начал…

– Ты видел себя в зеркале, мальчик л’Мориа?

О да, я себя видел. Сначала, после того грандиозного спектакля, который Император закатил на площади, я нашел нескольких своих агентов и раздал им указания касательно моих соратников, оставленных на севере. Они странно смотрели на меня,

но я не придавал этому значения. Как и тому, что вся одежда трещала на мне по швам. О, мне было совершенно не до того! Гораздо позже, когда я прибыл домой и впервые посмотрел в зеркало, меня разобрал приступ гомерического хохота, который долго не прекращался. Из зеркала на меня смотрел все еще я, только больше, шире в плечах, с совершенно белой кожей и такими же белыми волосами! Лишь глаза не изменились. Нет, это был уже не Паук… это была лабораторная крыса! Видимо, часть великой благодати первого Императора, освободившись из тела йюрюн, осталась в моей бренной тушке, что практически породнило меня с императорской династией… сдали нервы, мной овладела истерика.

– Я не могу казнить такого ценного чиновника. Нет, Бриан, ты продолжишь служить Мескии, как делал это прежде.

– Ваше величество, мои фатальные ошибки стоили смерти сотням бесценных агентов.

– Ты обучишь новых.

– Единожды уничтоженная, Ночная Стража никогда не поднимется в прежнем виде. Она явно продемонстрировала свою слабость, свою непригодность для службы в меняющемся мире. Я и моя служба оказались бесполезны для Мескии.

– Не принижай себя. От берегов Дароклова залива на западе и до самых восточных границ каждый мескиец вскоре узнает имя спасителя империи. Ты сделал это собственными руками, от такого не отвертишься.

– Я не желаю больше. Я устал, ваше величество, я многих потерял и сам много раз едва не потерялся.

– Ты должен. Ты л’Мориа.

– Но…

Владыка мира подался вперед, широко расставив могучие руки на столешнице и опершись на них. Он стал похож на громадного белого быка, грозящего мне длинными серебряными рогами и испепеляющего взором.

– Я так велю. – Мраморными плитами его слова обрушились на меня и раздавили. Воля Императора священна. – Не хочешь ли ты заставить меня просить тебя, мальчик л’Мориа? Меня! Просить!

– Я н-никогда бы не посмел, о, владыка…

Волна его воли затопила мой крохотный мирок, подавила и растворила мою способность думать и решать за себя. Я понимал, что происходит, я помнил все те мотивы, которые помогли мне написать просьбу об отставке смириться с участью преступника, но я также понимал, что все эти ручейковые плотинки не сдержат поток его воли.

– Этого не существовало. – Стоило монарху прикоснуться к листку с моим прошением, как он растаял. Вместо него Император извлек из своего стола гербовой лист и писчие принадлежности, после чего, о ужас, сам начал писать! – Знаешь, как говорят, – бормотал он, водя пером по бумаге, – говорят, что крутые времена требуют крутых решений. Не помню, кто это сказал. Возможно, я. Возможно, это был кто-то из моих предков. Эх, да… Мир меняется, мальчик л’Мориа. Как бы ни было трудно нашему закостенелому консервативному сознанию принять это, как бы мы ни отбрыкивались, нельзя оспорить тот факт, что мир – это нечто живое и постоянно развивающееся. Поэтому нельзя построить некую систему и надеяться, что она будет служить вечно! Периодически систему нужно перестраивать с нуля… хотя сейчас я не решусь прийти к столь радикальным мерам! Сейчас я просто внесу в систему новый элемент вместо старого. Кем ты служил мне, напомни?

– Я… я был верховным дознавателем, ваше величество.

– Архишпионом, – понимающе кивнул Император. – Это неблагодарная и презренная работа. Но я, как никто другой, могу оценить, насколько она нужна этой стране. Я назначу тебя… великим дознавателем! Именно так! Я напишу это заглавными буквами, так как эта должность… нет, этот титул будет учрежден и присвоен тебе, и только тебе. Он исчезнет, когда ты ступишь на Серебряную Дорогу, или… или же он уйдет в забвение на время, пока Мескии вновь не понадобится кто-то вроде тебя…

– Но, ваше величество…

Он оторвал взгляд от бумаги, которую с увлечением покрывал строчками сверкающих знаков:

– Ты что, посмел прервать мою мысль?

Перо замерло, мое сердце тоже.

– Молю о прощении.

– Мальчик, сейчас я занимаюсь тем, что обустраиваю будущее Мескии. Все те догмы, все столпы, на которых зиждется империя сейчас, были когда-то кем-то придуманы, предложены, обдуманы и приняты. Именно так родился титул Грандмаршала Мескии, преподнесенный Махарию Стузиану и со дня его смерти ни к кому еще не перешедший. Так родился титул Лорда-Душеприказчика. Меския просто нуждалась в нем, и он родился. Так я создаю Великого Дознавателя. Или ты сомневаешься в моей воле?

– Никогда.

– И это правильно. К титулу я прилагаю полномочия, мальчик, столь широкие, что многие сначала назовут тебя лжецом, а потом усомнятся в моем рассудке. Но выявить этих многих и привести их к ответу – уже твоя работа. Я дам тебе власть реквизировать армии империи, распоряжаться казной, а также придам твоему Голосу большой вес в рядах ученых и магов. В этой стране не останется закрытых дверей и неуязвимых персон для тебя, пока ты ищешь и служишь. Понимаешь?

– Кажется…

– Сам решай, как тебе работать, воссоздай старую организацию или собери новую, сам придумай название, девиз, если нужно, устав, собери способных служащих, тащи их хоть из тюрем, мне плевать. Я лишь хочу, чтобы ты продолжал оберегать покой, благополучие и целостность моей страны при свете солнца и в ночной мгле, и засим я нарекаю тебя Великим Дознавателем Мескии!

Император расписался, отбросил перо, забрызгав серебряными чернилами другие бумаги, и откинулся в глубоком троноподобном кресле. Некоторое время он сидел молча, а потом посмотрел на свою огромную ладонь, задумчиво сжал ее в кулак, разжал.

– Немощь страшна. Я впервые по-настоящему ощутил ее. Немощь смертной твари, чья жизнь подобна дрожащему лепестку на тонкой ветке в грозу. Я познал страх впервые. На закате своих дней. И то, что открылось мне… оказалось мне не по нраву. – Император перевел взгляд со своей руки на меня. – Вот почему я делаю то, что делаю. Немногие могут сказать, что держали в руках судьбу Мескии. Мои прямые предки. Махарий Стузиан. Теперь может и Бриан л’Мориа. Я оказываю тебе высшее доверие, потому что ты доказал, что достоин его.

Императорский указ был пододвинут ко мне.

Я пораженно смотрел на гербовый лист, испещренный аккуратными серебряными завитками, и думал, что теперь просто уйти не смогу.

– Думаю, тебе стоит поговорить с Карнифаром л’Файенфасом, он представил нам на суд чертежи многих машин, куда более внушительных и боеспособных, чем шападо и армодромы. Вероятно, он сможет предложить тебе кое-что.

– Благодарю, ваше величество. Разрешите идти?

– Ступай, мальчик л’Мориа.

Я попятился к двери, все еще не полностью осознавая реальность происходящего.