Дети судьбы
Шрифт:
— Хорошо, — согласился Том. — А пока что ещё мы должны сделать?
— Да, держи глаза и уши открытыми, председатель. Я хочу как можно скорее узнать, кто наш противник.
— Мне очень жаль это слышать, — сказал Флетчер.
— Тут нет ничьей вины, — заметил Джимми. — Что греха таить: в последнее время отношения у нас становились всё хуже, так что, когда Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе предложил Джоанне возглавить их исторический факультет, мы решили поставить точки над «i».
— Как это воспринимают дети?
— Элизабет —
— Жаль, — повторил Флетчер.
— Я думаю, ты понимаешь, что сейчас это — норма, — сказал Джимми. — Скоро вы с Энни будете в меньшинстве. Директор школы сказал мне, что примерно тридцать процентов учеников Хочкиса — из распавшихся семей. А когда мы там учились, насколько я помню, родители развелись разве что у одного или двоих наших одноклассников. — Он помолчал. — И если дети летом будут в Калифорнии, у меня останется больше времени, чтобы руководить кампанией твоего переизбрания.
— Я всё-таки предпочёл бы, чтобы вы с Джоанной оставались вместе, — настаивал Флетчер.
— А ты знаешь, кто выставит свою кандидатуру против тебя? — спросил Джимми, явно желая переменить тему разговора.
— Понятия не имею. Я слышал, Барбара Хантер отчаянно собирается снова баллотироваться, но республиканцы, кажется, её не хотят, и ищут кандидата поприличнее.
— Прошёл слух, — сказал Джимми, — что думал баллотироваться Ралф Эллиот, но после твоего триумфа с Билли Бейтсом, я думаю, сам архангел Гавриил — тебе не соперник.
— Билли Бейтс не был моим триумфом, Джимми. У меня до сих пор кошки на душе скребут, как вспомню о его гибели. Веди я себя с Калвером твёрже, Билли сегодня был бы жив.
— Я знал, что ты это воспринимаешь так, но избиратели думают иначе. Это доказывает твоё прошлое переизбрание. Они помнят только, что ты рискнул своей жизнью, чтобы спасти детей и их любимую учительницу. Папа говорит, что если бы в ту неделю ты баллотировался в президенты, то сейчас жил бы в Белом доме.
— Как старина поживает? — спросил Флетчер. — Я чувствую себя немного виноватым, потому что давно у него не был.
— Он — в порядке, думает, что всё ещё распоряжается всем и вся, хотя он всего лишь направляет твою карьеру.
— Когда он собирается проталкивать меня в президенты? — спросил Флетчер с усмешкой.
— Это зависит от того, будешь ли ты сначала баллотироваться в губернаторы. К тому времени, как ты четыре срока пробудешь сенатором, Джим Льюсэм как раз закончит свой второй срок.
— Может быть, я не захочу быть губернатором.
— Может быть, Папа Римский — не католик.
— Доброе утро! — сказал Логан Фицджеральд. — Прежде чем вы меня спросите, могу вам ответить: Фэйрчайлд.
— Конечно! — отозвался Нат. — Я должен был сам сообразить. Банк Фэйрчайлда — самый крупный в штате, у него — больше семидесяти филиалов и нет серьёзных соперников.
— Кто-то у них в правлении явно считает наш банксвоим серьёзным соперником, — заметил Том.
— Так что они решили расправиться с вами, прежде чем вы решите расправиться с ними, — вставил Логан.
— Я их не осуждаю, — сказал Нат. — На их месте я сделал бы то же самое.
— И я могу вам сообщить, что эту идею выдвинул вовсе не член их правления, — продолжал Логан. — Официальную нотификацию в Комиссию по ценным бумагам и биржам подписала от их имени фирма «Белман, Уэйланд и Эллиот», и можно легко догадаться, подпись кого из партнёров красуется на этом документе.
— Значит, нам предстоит серьёзная борьба, — сказал Том.
— Да, — согласился Логан. — Так что мы прежде всего должны начать считать. — Он повернулся к Джулии. — Сколько акций ты купила за последние несколько дней?
— Меньше одного процента, — ответила Джулия, — потому что кто-то там всё время завышает их цену. Когда я вчера спросила своего маклера, он сказал мне, что к концу дня акции стоили по пять долларов двадцать центов.
— Это — выше реальной цены, — сообщил Нат, — но нам теперь отступать некуда. Я попросил Логана встретиться с нами сегодня утром, чтобы он оценил наши шансы выжить и сказал нам, что может случиться в ближайшие недели.
— Позвольте мне объяснить вам положение на девять утра сегодняшнего дня, — начал Логан. — Чтобы избежать поглощения, банк Рассела должен иметь в своём распоряжении пятьдесят один процент акций. Правление сейчас держит двадцать четыре процента, и мы знаем, что Фэйрчайлд уже имеет по крайней мере шесть процентов. Казалось бы, это выглядит обнадёживающим. Однако Фэйрчайлд сейчас предлагает пять долларов и десять центов за акцию на период в двадцать один день. Я полагаю, мой долг — указать, что, если вы решите продать свои акции, одна лишь чистая прибыль составит что-то около двадцати миллионов долларов.
— Решение об этом уже принято, — сказал Том.
— Прекрасно! Значит, вам остаётся только выбрать. Либо вы должны предложить за акцию больше, чем те пять долларов десять центов, которые предлагает Фэйрчайлд, помня, что ваш главный управляющий считает, что даже эта цифра — выше реальной цены, либо вы должны связаться со своими акционерами и просить, чтобы они обещали голосовать за вас.
— Мы выбираем второе, — без колебаний решил Нат.
— Я предвидел, что вы это скажете, мистер Картрайт. Я тщательно изучил список акционеров — на сегодняшнее утро их было 27412, большинство из них — держатели небольшого числа акций, по тысяче или меньше. Однако пять процентов остаётся в портфелях трёх лиц — двух вдов, живущих во Флориде, которые держат по два процента каждая, и сенатора Гарри Гейтса, который владеет одним процентом.
— Как это может быть? — спросил Том. — Всем известно, что сенатор Гейтс провёл всю свою профессиональную жизнь, живя на сенаторское жалованье.
— За это он должен благодарить своего отца, который был другом основателя банка, и тот предложил ему один процент акций в 1892 году, — сказал Логан. — Он купил один процент акций за сто долларов, и семья Гейтсов с тех пор их держит.
— Сколько они стоят сейчас? — спросил Том.
Нат набрал несколько цифр на калькуляторе.