Дети Судного Дня
Шрифт:
Друзья продолжали своё кровавое пиршество, всё реже и реже прикладываясь к небольшой, но глубокой ранке.
— Мне кажется, вы совершаете ошибку! — неторопливо прозвучал из угла чей-то голос.
Энди и Алекс молниеносно отпрянули от кровати и ощерили окровавленные пасти с удлинёнными клыками. Они увлеклись до того, что не заметили в доме постороннего.
— Это Тайтус! — прошипел Алекс, явно успокаиваясь.
Энди зловеще улыбнулся, и от его улыбки любой ребёнок, только обретающий в своей жизни дар речи, потерял бы этот дар навсегда. Но Тайтуса нельзя было чем-нибудь напугать. Он медленно приблизился к освещавшей эту роковую комнату лампочке в десять свечей, и его непрозрачные очки блеснули. Тайтус — такое же имя носил один из учеников апостола Павла. Но этот Тайтус был чужд всякой
Энди снова улыбнулся, на сей раз обезоруживающе открыто, хотя кто его знает, что у него было на душе.
— Извини, Тайтус, но я не понял, что ты сказал?
Тайтус минуту помолчал, как это принято у дигов, и сказал:
— Выкрутите лампочку, в стране сейчас энергетический кризис.
Такое перескакивание на другую тему тоже было свойственно дигам, мысли их летали из стороны в сторону, и часто быстрее, чем они могли их произнести. Алекс выкрутил лампу и положил её на грязный, запылённый и заваленный всяким хламом стол. Стало темно, как у негра в желудке, но это было на руку кровососам — они превосходно видели в темноте, вернее, у них было немного развито инфракрасное зрение.
— Ты давно здесь сидишь, Тайтус? — спросил Алекс.
— 43 минуты 22 секунды. Я шёл по улице, когда уровень радиации достиг сотни. Ближайшим убежищем стал ваш домик. Я сел в кресло, единственное здесь, и стал думать. Затем пришли вы.
«Думать» у дигов означало совсем не то, что у других, более нормальных людей. Если диг начинал думать, то двенадцать часов для него пролетало, как одно мгновение ока.
Кровопийцы задумались и пришли к молчаливому согласию, что избавляться Тайтуса нет никакой необходимости.
— Хорошо, оставайся, — сказал Алекс.
Тайтус еле заметно кивнул и снял с пояса небольшое электронное устройство, называемое «Юнипаком». Это устройство, последнее чудо науки и техники (и, наверное, самое последнее), умело делать всё или почти всё. Высоколобые мужи называли его «полифункционатором универсальным компактным индивидуальным» (ПУКИ-3). Число 3 в абревиатуре обозначало то, что «Юнипак» принадлежал к третьему поколению подобных приборов.
Вначале был «Юничип», крошечная микросхема, которую вживляли новорожденному ребенку в кисть. Кроме идентификации личности, «Юничип» выполнял функции кошелька. Этого было маловато. Учёные принялись разрабатывать новые имплантаты, способные заменить записную книжку, коммуникативное устройство (телефон), калькулятор, развлекательный центр… Но тут грянул Всемирный Конфликт, все научные проекты оказались замороженными, казалось, навечно. Вдобавок, резко увеличившаяся детская смертность была связана не только с радиоактивными осадками, у многих «Юничип» вызывал изменения внутренних органов, несовместимые с жизнью.
На смену «Юничипу» пришёл «Юникит». Размером с приличную книгу, не слишком лёгкий, он скоро стал не слишком популярен, несмотря на встроенные функции измерения радиационного фона, дозиметра и деионизатора. Вдобавок, поползли слухи, что с помощью этих устройств правительство намерено контролировать их владельцев, превращать в «зомби».
«Юнипак», третье поколение, был компактнее, его можно было носить на поясе, а ещё им можно было светить как фонариком! Встроенная атомная батарейка гарантировала срок службы, измеряемый десятилетиями. В общем, это было настоящее технологическое чудо. По утопическому плану какого-то полубезумного политика «Юнипаки» должны были выдавать каждому новорождённому, которых в это трудное время было не столь уж много. Но слухи о том, что все пользователи устройства превращаются в марионеток, не утихали. Да и наличие атомной батареи могло (по слухам) привести к взрыву огромной разрушительной силы, тем более, что пара несчастных случаев всё же произошло. От «Юнипаков» отказывались, их выбрасывали. Консулат Республики свернул программу, ибо, наряду с холодным отношением к устройству со стороны народа, ресурсов на изготовление «Юнипаков» для всех и каждого, как предполагалось далеко идущими планами, просто не было, ни экономических, ни материальных. Однако, диги, в отличие от остальных, облюбовали «Юнипаки» и не расставались с ними. Постепенно «Юнипаков» в природе осталось мало, их начали воровать и продавать на чёрном рынке. А так как редко можно было встретить дига без «Юнипака», то начались обвинения в том, что дигам, мол, «Юнипаки» раздают, а всем остальным — нет. Так или иначе, эти индивидуальные приборы имелись только у небольшой части населения.
Алекс свой «Юнипак» продал на чёрном рынке ещё в период своего светлого детства, а Энди утверждал, что ему устройство не выдавали, ибо в тех местах, где он родился, «Юнипаки» получали лишь избранные. Однако Би-Джей, приятель вампов, как-то поделился мыслями, что Энди «Юнипак» просто потерял.
Тайтус нажал на кнопку, и синтезированный голос чётко произнёс: «Радиоактивный фон на улице составляет 101 микробэр в минуту».
— Если радиация уменьшится до 99, ты уйдёшь? — полюбопытствовал Алекс, чувствуя, как внутри него начинается что-то, чего не должно было быть.
— Да, — сказал диг, и сразу же ответил на вопрос, заданный Энди несколько минут назад:
— Я предположил, что вы совершаете ошибку.
Энди и Алекс переглянулись. Почему-то ощущение счастья безвозвратно ушло, оставив после себя всё нарастающее чувство тошноты.
— В чём дело? — прохрипел Алекс.
Тайтус выдержал эффектную паузу, почесал кончик носа и монотонно ответствовал:
— Субъект, которого вы, подчинившись своим извращённым инстинктам, притащили сюда, имеет для вас некий сюрприз… — с этими словами диг подошёл к девушке и, включив «Юнипак», направил яркий пучок света ей на грудь.
Алекс одним движением стащил с неё свитер, и у него отвисла челюсть, глаза Энди округлились до такой степени, что появилась угроза того, что они вывалятся из глазниц.
— Чёрт возьми! — вырвался измученный крик из горла Алекса. — Искусственные сиськи! Это парень!
— Тридцать седьмой размер, государственная цена — 59 миллионов, — услужливо подсказал Тайтус.
— Я с самого начала почувствовал, что вкус какой-то не такой, — вторил ему Энди.
И, скорчившись на полу, никогда не знавшем, что такое половая тряпка, два вампира предались тому, что они изо всех сил сдерживали последние несколько минут. Их рвало, причём самым ужасным и безжалостным образом. Алекс и Энди полными грусти глазами проводили полупереваренные пережёванные останки натурального цыплёнка, которым они полакомились ещё днём и который стоил два миллиона. Впрочем, сейчас цыплёнок выглядел совсем неаппетитно. Рвота была столь сильной, что кровососам казалось, что вместе с тошнотворными массами рвутся наружу желудок и кишки.
Тайтус неподвижно стоял рядом и ждал окончания приступа, фонарь он погасил. Вскоре Энди, а за ним и Алекс разразились потоком ругательств, что свидетельствовало об улучшении их самочувствия и о том, что кишки и желудок благополучно остались на своих местах. Когда буря нецензурщины угасла, кровососов стошнило ещё пару раз.
Энди поднялся с заблёванного пола и вкрутил лампочку, чтобы оценить новое состояние комнаты. Да, теперь пол стал выглядеть прямо как живописное полотно. Немного были испачканы ботинки дига, но тот не предъявлял претензий.
— Настали времена — нельзя выйти на улицу, чтобы не встретить извращенца! — после очередной порции брани выпалил Алекс. — Эй, Энди, этот гад ещё жив?
— Дышит, скотина! — Энди яростно засопел, с ненавистью глядя на неподвижное тело лже-девушки.
— Он вас видел? — спросил диг.
— Нет, мы его оглушили сзади.
— Тогда оттащите его в Артиллерийский парк, — посоветовал Тайтус.
Это было дельное предложение. Вышеназванный парк находился в другом конце города, рядом с Университетом — высшим учебным заведением, где изучали науки Энди, Алекс и диг.