Дети войны. Я среди Вас
Шрифт:
Кстати, и к сестрам было отношение такое же. Она всю жизнь переживала, что не могла своим детям (нам) обеспечить нормальные условия в детстве, юности. Как мы запоздало говорим слова благодарности своим родителям!
Почему-то в школе я считался озорником. Учился средне. Нравились математика, физика, геометрия. Учительница по геометрии Эльвира Георгиевна (пышнотелая еврейка) при словах «равнобедренный треугольник» краснела, а мы, парни, устремляли свой взгляд на ее пышные формы тела. Было «прикольно» видеть, как она краснеет. После занятий мальчишки сразу шли на спортплощадку. Играли во все игры – волейбол, баскетбол, футбол, боролись, дрались, мирились, останавливали из носа кровь, ходили с синяками. Улица для нас была «всё и вся». Телевизоров не было, родители приходили поздно, и им было не до нас. Они варили еду, стирали вручную, гладили. Вспоминали о нас к вечеру. Мы, набегавшись,
Когда я перевелся в вечернюю школу, преподаватели дневного обучения обрадовались. Их мнение было: моя участь – шпана, жалели маму. Одна Любовь Алексеевна верила, что из меня выйдет нормальный юноша. Об этом она говорила завучу школы, другим учителям (это я узнал позже от мамы). Никто из учителей, кроме Любови Алексеевны, не верил слухам о том, что я поступил в училище. Я был единственным из жигулевцев 1963 года выпуска, который поступил учиться в Москву. Просто совпали благоприятные обстоятельства, плюс моя тяга к учебе. Как только я приехал на зимние каникулы, завуч школы через маму попросил меня выступить перед школьниками. В школе меня поздравляли, особенно Любовь Алексеевна, уже сильно постаревшая, худенькая женщина. Ученикам я сказал основное – надо ставить цель в жизни и ее добиваться. Мое выступление было опубликовано в местной газете. В последующие годы в Москву уже поехали десятки выпускников. Я помог поступить в училище трем жигулевцам. Где они? Кем стали?
Глава 2. МВТУ им. Н.Э. Баумана
Два года я работал и учился, занимался в секции бокса. По счастливой случайности в 1963 г. в Жигулёвск летом приехал студент 3-го курса училища им. Н.Э. Баумана – Виктор Шаров. Он отслужил в армии, работал. Объявили набор в училище. Он поехал, и его приняли. В то время производственникам достаточно было получить тройки на экзаменах, чтобы поступить в технические вузы. Кроме того, была квота для тех, кто прошёл армию. Несколько раз Виктор был на тренировках и предложил нам (мне и ещё троим боксёрам) поехать в Москву и поступать в МВТУ им. Н.Э. Баумана. В то время дальше областного города я нигде не бывал. В Самаре был на турнире по боксу, а здесь – Москва. Мама сначала моё решение поступать приняла за шутку. На сборы у нас было 2 недели. Кроме меня, ещё трое захотели поехать. За две недели мы сдружились на всю оставшуюся жизнь. Мама заняла денег, собрала вещи со слезами на глазах, так как оставалась с двумя младшими сёстрами (уезжал помощник). Дала мне письмо к своему брату, который жил в Москве.
Из четверых поступил я один. Николай Чурилин поступил без экзаменов (по-моему, было так) в педагогический институт; Виктор Колосков уехал в Ленинград, поступил в мореходку; Володя Якушин пошёл в армию, служил в Молдавии, стал заслуженным тренером по боксу.
По-разному сложилась их судьба. Виктор был преданный боксу всю свою жизнь. Он собрал все бои известных боксеров. С 14 лет фанатично занимался боксом, особенно физической подготовкой. Боксировать или драться – это было у него навязчивой идеей. Он всегда искал повод подраться со старшими ребятами. Никто не мог ему противостоять. Одна-две минуты, и противник с разбитым носом сдавался. Тогда он придумал следующий финт – он давал один рубль (по тем временам это были деньги) любому, кто захочет с ним подраться. Кто соглашался, потом об этом жалел. В 18 лет он принял участие в первенстве области, будучи уже перворазрядником. Если выигрываешь – практически ты мастер спорта. Все поединки он заканчивал досрочно. В финале своего противника дважды отправлял в нокдаун. В общем, бой был «в одни ворота». Однако судьи отдали победу противнику (его тренер был старшим тренером области по боксу). Виктора это решение привело в шок. Для себя он решил – больше не выступать на соревнованиях. Но продолжал заниматься боксом с прежней увлеченностью. После окончания мореходного училища в Ленинграде он на судах (до пенсии) побывал во всех портах. Что самое удивительное, с диагнозом «диабет». Как он потом говорил – на медкомиссию вместо него ходили другие. После ухода на пенсию Виктор стал тренером по рукопашному бою, воспитал призеров чемпионатов Европы.
С ним вспоминается еще один случай. У Николая из-за девушки произошла «разборка» на кулаках с более взрослым и габаритным мужиком, спортсменом, по имени Леонид. Драка с переменным успехом продолжалась часа два, но Николай нам ничего об этом не сказал – мы узнали об этом на следующий день. Виктор решил, что мы должны Леонида наказать. Было известно, где он живет. Виктор распределил роли каждого из нас – кто и где должен стоять, что делать, если его кто-нибудь будет провожать. Около часа мы ждали появления Леонида, Виктор стоял у подъезда. В этот вечер уличные фонари у дома не горели. Николай, издали увидев Леонида, дал знак Виктору, и, когда Леонид подошел к подъезду, Виктор одним ударом отправил его в нокаут. Мы разбежались по домам. На улицу мы вышли через день. Мы боялись: а вдруг Леонид заявит в милицию на нас – он знал, кто это сделал. К нашей радости, этого не случилось. В дальнейшем Леонид старался с нами не пересекаться, а позже переехал в другой город.
Эти события по сарафанному радио стали известны всем. С этого момента авторитет боксеров в городе значительно повысился. Во всех разборках наше слово было решающим. С нами приветливо здоровались урки (воры в законе). В наше время и вплоть до 1991 г. они жили «по понятиям». Наше положение коснулось и наших сестер. Они стали неприкасаемыми, т.к. никто из ребят не отважился сделать им что-либо плохое. Но об этом я узнал от сестры гораздо позже.
Судьба Володи Якушина неразрывно связана с боксом. Служа в Молдавии, он стал КМС по боксу, в Ленинграде стал мастером спорта. Вернулся в Жигулевск и возродил школу бокса, довел ее до уровня олимпийского резерва, работал главным тренером Самарской области по боксу. Подготовил призеров чемпионатов Европы, мира по боксу среди молодежи. В семидесятые годы своей жизни у него открылся дар – мастерить из дерева потрясающие поделки. Композиции были настолько оригинальные, что я при очередной встрече посоветовал ему организовать выставку. Преждевременная его смерть не позволила это сделать. Воистину: талантливый человек талантлив во многом.
Николай после окончания пединститута с молодой женой поехал туда, куда их распределили, – на Дальний Восток. Они не искали вариантов остаться в Москве. Конечная точка переезда – остров Сахалин, г. Красногорск (с 1992 г. – поселок). Полгода жили в переоборудованном туалете школы. Но они не уехали, они учили русских, молдаван, украинцев, корейцев, японцев. За время работы чего они только не пережили: хождение в пургу при 50-градусном морозе в отдаленный поселок, встречи с медведями, ураганы, затопления. Были случаи, когда матери учеников уходили из дома к подругам и в запое забывали про детей.
Дети сидели дома голодные, взаперти. Учителя забрали детей к себе. Были случаи, когда детей находили замерзшими. Сколько человеческих страданий они видели! Во всех случаях они оказывали помощь – едой, одеждой, деньгами. Они честно и добросовестно выполняли свой долг – учительствовать. В девяностые годы, не получая зарплату по году, не прекращали свою работу. По состоянию здоровья и после ухода на пенсию они вернулись в г. Жигулевск. Благодарные письма, поздравления, посылки с рыбой поступают к ним с Сахалина. Вот таким надо ставить памятники при жизни.
Оглядываясь назад, я думаю, что страна закономерно возродилась из руин после войны на зависть недругам своим. О регалиях и богатстве мы не думали, выполняли добросовестно обязанности гражданина Великой страны. В том, что произошло в девяностые годы, есть и наша вина – позволили авантюристам все разрушить, все осквернить, в том числе и наши идеалы. Одна надежда: как говорят, еще не вечер.
В МВТУ им. Н.Э. Баумана я поступал как льготник (имел 2 года производственного стажа). Мне необходимо было сдать 4 предмета на тройки, чтобы пройти. К тому же за меня ходатайствовала секция бокса. Особенность вечернего образования тех времён была следующая: я и мои сверстники приходили на занятия после физической работы. Большинство из нас засыпало уже на втором уроке. Чтобы получить тройки, достаточно было просто присутствовать на занятиях. Речи о полноценном выполнении школьных заданий не было. Учителя входили в наше положение. Если кто-то из учеников хоть одним глазом успевал прочитать учебник и что-то мог промямлить, ему ставили четвёрку. В общем, в аттестате у меня были четвёрки и пятёрки. Самой комичной была оценка по английскому языку – пятёрка, хотя ни одного слова по-английски я не знал. Английский был последним экзаменом при приеме в училище. Убедившись в том, что я «ни бэ, ни мэ» по-английски, экзаменатор взяла мой аттестат и спросила: «А как вам в школе поставили пять?» Я в ответ что-то промямлил, покраснел. Она посмотрела мои оценки и молча поставила тройку.
Первый семестр пролетел как в тумане. Я был ошарашен, подавлен и мало что соображал. Надо было успеть записать за лектором, самостоятельно подготовиться к семинарам. Меня спасла природная тяга к точным наукам: без особого труда давались высшая математика, алгебра, геометрия и частично физика. Первые экзамены сдавал в горячке и в основном на тройки. Дальше было легче. За третий год обучения у меня уже были четвёрки-пятёрки.
Нам посчастливилось слушать лекции выдающихся учёных, конструкторов военной и космической техники, генералов. Особое почтение у нас вызывал академик Э.К. Сатель, известный тем, что, когда был на военном заводе за границей, запомнил оборудование, технологию, станки и т.д. по изготовлению современных образцов техники и по прибытии в Россию всё описал подробно. С каким почтением мы встречали генерал-полковника В.Г. Грабина! Первая часть его лекций обязательно была посвящена И.В. Сталину, благодаря которому он в одночасье из конструктора стал генеральным директором крупнейшего оборонного завода. А разве можно забыть генерал-майора А.А. Толочкова, маленького, сухого, очень подвижного? Он служил еще в царской армии. С какой радостью он вспоминал, как его конструкция гидравлической тормозной системы крупнокалиберного орудия выдержала все испытания, а конструкция, предложенная В.Г. Грабиным, – нет. Особенно нас тронул тот факт, что на последней лекции перед экзаменами он всем студентам раздал фото с формулами по физике, гидравлике, сопротивлению материалов, чтобы мы смогли воспользоваться ими на экзамене. Они хранятся у меня до сих пор.