Дети войны
Шрифт:
За окном раздался звук открываемых ворот. Все замерли. Дед осторожно выглянул в окно. Высокий немец с торчащими в сторону рыжими усами и трубкой во рту, открыв ворота, заводил под уздцы лошадь во двор.
– Вот ведь, нелегкая, в это самое, опять рыжий! – сказал дед и потрогал бороду.
– Давайте-ка, бабоньки, за занавеску, а то опять конфуз получится, а я пойду «гостя» встречу.
Он прошел к двери, встал и стал ждать. Через некоторое время дверь открылась и согнувшись, в нее вошел немец, которого они видели во дворе.
– Здравствуйте! – сказал дед, немного наклонив голову.
Солдат, войдя, выпрямился. Достал трубку изо рта и, выпустив струю дыма, сверху вниз посмотрел на деда.
– Guten Tag! (Добрый день!) – сказал он не спеша.
Показав на деда трубкой, спросил:
– Du Hausvater? (Ты хозяин дома?)
Дед сделал шаг назад, развел руки в стороны:
– Не разумею, гер солдат.
Немец поморщился.
– Das macht nichts. Bald sprechen Sie die Sprache der Gastgeber! (Ничего страшного. Скоро будете говорить на языке господ!) – сказал он величественно. Еще раз посмотрел на деда и, подбирая слова, спросил, – Ти хозяйн?
– Так точно, гер солдат! – сказал дед.
Немец, сунув трубку в рот, направился осматривать дом. Дед Проша шел сзади. Осмотрев все, заглянул за занавеску, где находились женщины с детьми. Спросил, обращаясь к деду:
– Твой Ehefrau und Kinder? (Твоя жена и дети?)
Прокофий закивал головой:
– Мои это, мои, гер солдат! Жена, дочери и внучки!
Немец подошел к окну, выглянул во двор.
– Es ist gut! (Хорошо!)
– Hier wird ein Offizier Leben! Verstanden?! (Здесь будет жить офицер! Понял?!) – повернувшись к деду, сказал он.
Тот непонимающе смотрел на немца. Солдат, вынув трубку изо рта, снисходительно улыбнулся и похлопал деда по плечу. Больше ничего не сказав, вышел из дома, что-то мелом написал на воротах, сел верхом на лошадь и, попыхивая трубкой, не спеша поехал вдоль улицы.
– Зачем он приезжал? Что хотел? Что с нами будет? – засыпали женщины вопросами деда.
Прокофий достал кисет, не спеша свернул цигарку. Закурил. Выпустив струю дыма, прикрикнул:
– Цыц! Раскудахтались!
Помолчал немного и тише добавил:
– Пока живы все! Из дома на улицу не выгнали! А дальше видно будет, поживем, увидим!
До вечера больше ничего не произошло. По улице проходили одиночками и целыми подразделениями немецкие солдаты, располагались на постой в соседних домах, но к ним больше никто не зашел. В доме все немного успокоились.
Ближе к вечеру Прокофий через задний двор вышел на огород. Дождь прекратился, и холодный северный ветер почти разогнал тучи. Стало холодно. Чувствовалось, что вот-вот пойдет снег. Посмотрел в сторону, где была спрятана картошка. Закурил. «Вовремя картошку спрятали, – подумал дед, – Но ходить туда нужно только ночью, а то не дай Бог, немцы или соседи увидят».
– Как дела Прокофий! – услышал он тихий окрик.
Повернувшись в сторону голоса, увидел, что у изгороди стоит соседка. Снял картуз:
– Доброго здоровьица соседушка! Дела, как сажа бела!
– Немцы то стоят у вас? – продолжила она.
– С утра съехали!
– А у меня до сих пор полна горница, как тараканы, а гогочут то словно гуси! Все продукты подъели, да повывезли! – слезливо пожаловалась женщина, – Как жить буду? Не знаю! А у вас?!
– У нас тоже все вывезли!
Дед, плюнув в ладонь, загасил окурок и положил его в карман.
– Ладно, соседушка, всего тебе доброго! – повернулся Прокофий, собираясь идти к дому.
– О, хо, хо! – завздыхала женщина и, придав голосу заговорщицкие нотки, спросила вполголоса, – А, что у тебя, никак кучи новые на огороде появились?! Али спрятал что?!
Дед остановился. «Ишь, зараза глазастая, все замечает!» – подумал он. Хотел ответить, но передумал и, не поворачиваясь, пошел в дом.
Зайдя домой, дед подошел к окну, выходящему в огород. Осторожно посмотрел. «Вот ведь баба вредная – подумал он, – Стоит, все вынюхивает!»
– Ты кого это в окно высматриваешь? – спросила, подошедшая жена.
– Понимаешь, Наташка, соседка меня сейчас про свежие кучи расспрашивала. Боюсь, в это самое, продаст она немцам, где мы картошку спрятали.
Бабушка мельком взглянула в окно.
– Да, ладно тебе, Проша, нечего на людей напраслину возводить.
– Дай то Бог, дай то Бог! – вздохнул дед, – Но ходить нам, пока туда опасно, надо выждать.
– А есть, что будем!? – повысила голос жена, – Зинке ребенка кормить надо, и так молока нет! А откуда молоко будет, если не есть? Ладно, мы, потерпим, а маленькие детишки, им что скажешь?!
Дед почесал затылок.
– Нет, соседка не выдаст! – уверенно продолжила бабушка, затем немного подумала, – Ты Лёньке, пока светло, расскажи, как из ямы картошки набрать, а когда стемнеет он потихоньку сходит. Он маленький его не заметят.
– Ладно! – протянул дед, еще раз взглянул в окно. Начало заметно темнеть. Соседки нигде не было видно.
– Лёнька! – позвал он внука, – Ты, где, иди-кось ко мне.
– Тебе чего, деда? – спросил подошедший мальчик.
Дед посмотрел на внука. Он выглядел старше своих пяти лет. Коренастый, с круглым веснушчатым лицом, немного припухшими губами, носом кнопочкой, серыми глазами и вьющимися белыми волосенками, которые сейчас торчали в разные стороны.
– Тебе чего? – повторил он.
Прокофий наклонился к внуку и посмотрел ему в глаза.
– Ты вот, что Лёня, в это самое, после меня ты самый мужчина, больше нету. На нас с тобой вся ответственность за семью. Больше не на кого. Папка твой со своими братьями на войне воюют, а мы с тобой здесь должны о семье заботиться. Понимаешь?
Мальчик кивнул.
– Сейчас я тебе ответственное задание как старшему расскажу, а как стемнеет, надо будет это задание исполнить. Согласен?
– Согласен, дедушка! – серьезно сказал мальчик.