Дети Времени всемогущего
Шрифт:
Веточка с одобрения бабушки стояла у изголовья кровати вместе с восковыми цветами, которые Агапе мечтала выкинуть. Толстые лоснящиеся розаны напоминали о том, что это спальня невесты. Неважно – чьей, но невесты, и к осени её продадут. Родители ссорились, покупатели тоже ссорились, спастись можно было лишь бегством. Если Марк не вернётся, придётся бежать, только как и куда?..
Что её с силой толкнуло в спину, девушка не поняла и ещё меньше поняла, как она не сорвалась вниз. Тело как-то удержало равновесие, закачались зеленоватые прутики, с них посыпался снег. Все ещё ничего не соображая, Агапе попыталась повернуться, ей не дали – навалились на спину, обхватывая шею. Напавший пытался спихнуть жертву в овраг, но Агапе повезло –
– Эгей, – потребовал звонкий мужской голос. – Эгей… Не дури! Пусти девулю… Пусти, знаешь ведь…
Пустили. Агапе кое-как поднялась, коснулась щеки рукой. Мокрой, холодной, и сразу стало холодно везде. Девушку бил озноб, но она заставила себя обернуться. Кто-то кудлатый, блестя зубами, удерживал женщину в богатом плаще. Елену!
– Эгей! – Лохматый рывком развернул добычу лицом к себе. – Опомнилась?
Жена судьи злобно рванулась. Не вышло – кудлатый знал, что делает.
– Нет ещё? Ну, подури, подури, а я подержу. Не жалко.
– Пусти!..
– А лягаться не станешь?
– Пусти, скот!!!
– Только снизу, моя радость. И разве это тебе не нравится?!
Кудлатый со смешком разжал руки, Елена отпрянула и застыла, хватая ртом воздух. Покачнулась, отшагнула от оврага и вдруг побежала. Наверное, быстро, но Агапе казалось, жена судьи топчется на месте, только жёлтый плащ мечется, как простыня, которую повесили сушить.
– Эй, – раздалось под ухом, – хочешь песенку?
– П-песенку? – переспросила Агапе. – К-к-какую?
– Такую. На, хлебни…
Агапе хлебнула и узнала отцовское вино – не по вкусу, она вина не пила, по острому полынному запаху. Девушка вздрогнула и торопливо глотнула, а облетевший бересклет вдруг запел о весне, которая вовсе не была страшной.
Это Физулл сочинил песенку про лысых, которую распевали на каждом углу! Распевали громко, весело, нагло, не оглядываясь на «ос» и «трутней» [8] . Кто сказал, что это у императора не отличишь голову от задницы? Мало ли в Стурне безволосых? А что это вы так смотрите? Уж не думаете ли, что наш великий, наш обожаемый Постум выжил из ума?
8
В Стурне городскую стражу в шутку называют «трутнями», а шпионов – «осами».
Постум Марка не волновал, мало ли кто сидит на троне, и вообще какое певцу дело до императоров? Хочется Спурию Физуллу задираться – его право, только песни о козах ничем не хуже.
– Как сказать. – Физулл был упрям, но за этот ужин платил он. И он же обещал рассказать о фертаровских фавнах. – Как сказать, певец. Ты смеёшься над тем, над чем смеются все, кроме обманутых мужей. Подобный смех не делает людей умней и смелее. Я смеюсь над властью, а осмеянная тирания перестаёт быть страшной. Стурн гниёт с головы, я объясняю это телу, пока оно смертельно не поражено. Нам нужна другая голова…
– Мне и эта сгодится! – Есть Марк больше не мог, только пить. – Оторвать голову можно, но как её прирастить хотя бы курице? И вообще новое начальство всегда хуже предыдущего, поэтому пусть живёт и пасётся нынешнее. Да здравствует император!
Физулл поморщился. Он чего-то хотел, иначе б не прицепился.
– Я сужу о тебе по песням. По лучшим твоим песням. Как можешь ты, певец великого, ясного прошлого, мириться с настоящим?! В Стурне невозможно дышать. Чиновники позабыли слово «честность», мытари готовы обобрать каждого, жрецы сами не верят своим словам, а глупцы, которых стригут, только блеют… Волки и овцы – это и есть Стурн. Империя, где вольготно лишь мерзавцам, а спокойно только дуракам и спящим, но заснувших средь ядовитых испарений нужно будить! Даже если это им не нравится, и делать это некому, кроме нас! Это наш долг, твой долг…
– У меня не бывает денег, – не согласился Марк. – А нет денег, нет и долгов.
– У тебя есть долг перед одарившим тебя Небом, а деньги… Они тебя отыщут. Не сразу, а когда будут нужны. Старость приходит ко всем людям, Марк Карменал, а ты – человек, хоть и поёшь о титанах. Я слышал, у тебя есть песня о защитниках Стурнона, спой её мне.
– Я оставил китару в своей харчевне. Спасибо за обед, он пришёлся кстати, но я его не выпрашивал, так что это не долг.
– Это не долг, ну а китара… Она есть не только у тебя. Лучшие инструменты делают в Велоне. Попробуй.
Марк попробовал. Чужестранка ответила звуком дивной глубины. Певец любил свою неизменную спутницу, но жене не сравниться с богиней!
– У неё хороший звук. – Марк пытался быть спокойным, но владелец богини теперь казался неуместней худшего из мужей. – Только вряд ли такая красотка будет рада моим дорогам.
– Она боится дождей меньше стурнийских уходёрок. Тебе надо обзавестись велонской китарой, но мы к этому ещё вернёмся. После песни.
– Эта песня не закончена. – Петь не тянуло, но отказать уже было нельзя. – Может, Стурнон отдаст мне её до конца. Даже из-под воды…
– Может. – Физулл и не подумал улыбнуться. – И, может, он пробудит твою совесть, совесть гражданина, а пока пой как есть. Я, знаешь ли, шесть раз судил состязания поэтов в надежде открыть в ком-то священный огонь. Бессмысленно. На императорскую сцену идут продавать себя, это тот же лупанар! Гимны императорам, оды императорам, статуи императорам… Ты хочешь видеть священный мыс титанов? Ты его увидишь вместе с мраморным уродством в честь побед императорского предка. Побед!.. Тогда и войны-то никакой не было, но разве подхалимам нужна правда? Они целуют задницу и гребут из этой задницы золото. Говорят, деньги не пахнут, и это правда. Смердят стихи, написанные за деньги! Тот, кто опустился до такого, потерян и для богов, и для искусства. Достаточно вспомнить Аппия Фертара. Как он начинал и как кончил… Глупец, предавший совесть, память, семью за возвращение в столицу, за возможность читать свои вирши одержимым войной мерзавцам… Мерзость и предупреждение всем нам!
Я стал искать тех, кто чурается властей предержащих, и узнал, что некий Марк Карменал расспрашивает про фавнов и что песни этого Марка звучат по харчевням. К сожалению, не те песни, что нужны Стурну. И это не те песни, что нужны Небу.
– Я пою, что поётся. – Сколько можно трепаться, но китара хороша! Она хочет петь, она требует настоящего. Главного… – И я не молюсь никому. И не собираюсь. Ты хотел про бессмертных? Это не та песня, что я хочу; пока не та…
Не останется нас – ни в крови, ни в молитвах, ни в песне.Не останется храмов, мозаик, мечей и могил.Мы уходим дорогою вечно тревожных созвездий,Торжествуйте! Делите добытый предательством мир!В нашем мире кружили над скалами птицы,В нашем мире звук сплёлся со словом и с летом лоза.Мы уходим, и кто-то последней зарницейУходящей грозы…