Дети времени
Шрифт:
– Э… сэр, – заговорил Холстен как можно спокойнее, – вы, вероятно, в курсе того, что я – Холстен Мейсон, классицист. Не знаю, действительно ли вам понадобился я, или вы просто хотели взять хоть кого-то как… как заложника, или… Я, право, толком не знаю, что здесь происходит. Но если есть что-то… какой-то способ…
– Выйти из этого с целой шкурой? – вставил Скоулз.
– Ну да…
– Не от меня зависит, – ответил мужчина равнодушно и, похоже, собрался уже отвернуться, но потом замер и посмотрел на Холстена словно свежим взглядом. – Ладно. Когда ты в прошлый раз не спал, все было иначе. Но поверь мне: ты и правда кое-что знаешь – кое-что важное. И я понимаю, что ты не виноват, старик, но тут вопрос жизни и смерти для сотен
«Не нравится», – мрачно подумал Холстен, но что он мог сказать?
– Свяжись с рубкой, – приказал Скоулз, и женщина повернулась к одному из пультов, навалившись на Холстена, чтобы ввести команды.
Спустя небольшую паузу на экране возникло хмурое лицо Гюина, прожигавшего взглядом всех и каждого. Он тоже показался Холстену постаревшим – и еще менее человеколюбивым, чем раньше.
– Надо понимать, вы оружие складывать не собираетесь, – рыкнул капитан «Гильгамеша».
– Правильно понимаешь, – ровным голосом отозвался Скоулз. – Однако здесь есть один твой приятель. Может, захочешь возобновить знакомство?
Для вящей убедительности он пихнул Холстена в затылок.
Гюин остался бесстрастным, только чуть сузив глаза.
– И что из того?
Непонятно было, узнал ли он вообще Холстена.
– Я знаю, что он тебе нужен. Знаю, куда вы собрались отчалить, высадив нас всех на ту пустошь, – сообщил ему Скоулз. – Знаю, что тебе нужен будет твой хваленый классицист, когда вы найдете всю ту старую технику, на которую ты так рассчитываешь. И не трудись смотреть грузовые манифесты, – это было сказано с ядовитой нарочитостью человека, который до недавнего момента был всего лишь частью упомянутого груза, – потому вот она, Нессель, идет под номером вторым. Не такой специалист, как ваш старик, но знает больше всех остальных. – Он хлопнул по плечу женщину рядом с собой. – Так что давай договариваться, Гюин. Иначе твоему классицисту и твоему старшему бортинженеру надеяться будет не на что.
Гюин обвел их – их всех – невыразительным взглядом.
– Подчиненные бортинженера Лейн вполне способны замещать ее в ее отсутствие, – сообщил он, словно речь шла о какой-то кратковременной инфекции. – Что до второго, то у нас уже есть коды для активации имперских установок. Научный отдел с этим справится. Я не веду переговоров с теми, кто не признает моей власти.
Его лицо исчезло, но Скоулз еще долго смотрел на пустой экран, сжав руки в кулаки.
3.2 Огонь и меч
На этой зеленой планете сменялись поколения – в надежде, в открытиях, в страхе, в неудачах. Давно предвиденное будущее вот-вот станет настоящим.
Еще одна Порция из Большого Гнезда у Западного океана – но на этот раз воительница, по меркам своего народа.
Сейчас вокруг нее не Большое Гнездо, а другая столица пауков: та, которую она зовет Семь Деревьев. Порция находится здесь в качестве наблюдателя – и для оказания возможной помощи. Вокруг нее кипит лихорадочная деятельность: обитатели бегают, прыгают и спускаются по нитям по своим срочным делам, а она наблюдает за ними: ее россыпь глаз улавливает хаос, царящий повсюду, – и сравнивает предстающую картину с растревоженным муравейником. Она способна с горечью думать, что обстоятельства заставили ее народ скатиться до уровня их врагов.
Она чувствует страх, нарастающее беспокойство, которые заставляют ее топать ногами и дергать педипальпами. Ее народ больше приспособлен к нападению, а не к обороне, но в данном конфликте им не удалось удержать инициативу. Ей придется импровизировать. На дальнейшее планов нет.
Она может погибнуть: ее глаза заглядывают в эту пропасть и питают ее страхом уничтожения, прекращения существования, этот страх, наверное, наследует все живое.
Посыльные и наблюдатели, рассаженные высоко на деревьях – так высоко, куда только доходят тканые уровни Семи Деревьев, – передают сигналы. Сигналят они регулярно. Сигнал представляет собой обратный отсчет: сколько осталось времени до прихода врага. Коммуникационные нити, растянутые между деревьями, и множество тканых жилищ гудят от речей, словно население взъярилось на неизбежность своего уничтожения.
Ни смерть Порции, ни разрушение Семи Деревьев не неизбежны. У города есть свои защитники, ибо в это время, в этот век, каждое поселение пауков имеет профессиональных воинов, которые все время готовятся исключительно к сражениям, и Порция находится здесь с дюжиной воинов из Большого Гнезда, чтобы поддержать своих родичей. На них доспехи из дерева и шелка, они вооружены пращами. Они – миниатюрные рыцари своего мира, встающие на пути врага, который превосходит их численностью в сотни раз.
Порция понимает, что ей надо успокоиться, но поднявшееся в ней возбуждение подавить не удается. Ей необходима какая-то внешняя поддержка.
Она находит ее в верхней точке центрального дерева-гнезда. Здесь располагается просторный шатер из шелка, стенки которого выплетены геометрическими узорами: пересекающиеся нити протягивались в соответствии с четким планом. Там уже находятся несколько ее сородичей, пришедших искать успокоение в мистическом – в уверенности, что в этом мире есть нечто большее, чем способны уловить их чувства, что существует большее Понимание. Что даже когда все потеряно, не все будет потеряно.
Порция присаживается рядом с ними и начинает ткать, создавая узлы на нити, которые превращают числа в язык, в священный текст, который пишется заново всякий раз, когда кто-то из ее народа преклоняет колени в медитации, а потом пожирается при вставании. Она родилась с этим Пониманием, но также научилась ему заново, придя в Храм в раннем детстве – также, как пришла сюда сегодня. Врожденное, записанное вирусом Понимание этих математических преобразований, которое она унаследовала, не вдохновляло ее так же, как когда ее вели по этим последовательностям ее учителя, медленно приближая к потрясенному пониманию, что эти якобы произвольные цепочки чисел описывают нечто такое, что выше простого изобретения, – самоочевидную и внутренне непротиворечивую вселенскую истину.
Конечно, в Большом Гнезде, у нее дома, находится кристалл, вещающий эти истины в своей собственной невыразимой манере: такие же есть в большинстве самых крупных гнезд, и паломники из меньших поселений часто преодолевают немалые расстояния, чтобы их увидеть. Ей случалось наблюдать, как принесшая обет жрица прикасается к кристаллу своим металлическим щупом, ощущая пульсацию послания с небес, вытанцовывая небесную арифметику для прихожан. В такие моменты, как известно Порции, сам Посланник пребывает в небе над ними, совершая свой непрерывный путь, как ночью, видимым, так и скрытым ярким дневным светом.
Здесь, в Семи Деревьях, кристалла нет, но просто повторить это послание в его удивительной, но внутренне непротиворечивой сложности, выпрясть, поглотить и снова выпрясть – это успокаивающий ритуал, который умиротворяет разум Порции и позволяет ей хладнокровно встретить то, что скоро неизбежно случится.
Ее народ разгадал математические задачи, поставленные вращающимся на орбите спутником – Посланником, как они его называют, – выучивая доказательства сначала простым повторением, а потом с подлинным пониманием, в качестве гражданского и религиозного долга. Вторжение этого сигнала привлекло внимание почти всех представителей ее вида за очень короткое время – из-за их врожденной любознательности. Здесь нечто явно пришедшее извне, и это их завораживает, говорит им, что в мире есть нечто большее, чем они способны постичь, – и это ведет их мышление в новых направлениях. Красота математики обещает полную чудес вселенную – если только они смогут дотянуться своими мыслями чуть дальше: этот скачок они почти – но не совсем – способны совершить.