Дети времени
Шрифт:
Она старается интерпретировать увиденное на основе собственного опыта и того опыта, который унаследовала, но в истории ее мира не обнаруживается ничего похожего. Муравьи тоже это ощущают. Их постоянное исследование возможностей привело к этому единичному контакту с чем-то огромным и нематериальным, и колония перерабатывает получаемую информацию и пытается найти ей применение – все больше и больше мощностей биологической обработки данных уделяется этой задаче, все больше и больше муравьев дрожат в такт волнам далекого радиосигнала.
Сосредоточившись на попытке найти смысл и закономерность
Народ Порции, подобно людям, склонен видеть закономерности – порой там, где их нет. В результате этого она быстро находит связь, сочтя временной фактор слишком явным, чтобы быть случайностью. Когда сборище муравьев распадается и поспешно уходит – без предупреждения и все разом, – в этот момент путешественник, та быстро движущаяся звезда, путь которой по небу она часто наблюдала, уходит за горизонт.
Тут она составляет план – быстро и без раздумий. Она заинтригована, а ее раса стремится исследовать все новое, точно также, как и муравьи, хотя и совершенно иными способами.
Как только большинство муравьев ушли, она осторожно приближается к шпилю, стараясь не включить какой-нибудь сигнал тревоги. Подняв педипальпы, она позволяет ветерку колыхать ими, оценивая его силу и направление и подстраивая под него свои движения.
Она поднимается осторожно, пядь за пядью, пока не оказывается перед кристаллом. Он не кажется особо большим – по крайней мере, для нее.
Она начинает ткать сложную шелковую упаковку, придерживая ее задними лапами. Она остро ощущает, что находится в самом центре огромной колонии. Ошибка на этом этапе станет фатальной.
Она почти опоздала. Ее присутствие – за счет вибрации, создаваемой ее работой, – обнаружено. Из дырки у основания шпиля внезапно выскакивает тот мелкий муравей, который возглавлял сборище, и прикасается к одной из ее лап обнаженным усиком.
Он тут же сигналит тревогу: выделяет вещество, полное возмущения и ярости от присутствия чужака, вторгшегося сюда. Распространяемый запах ловят стражи туннелей и другие касты, остававшиеся вблизи поверхности. Сообщение идет дальше и усиливается.
Порция падает на оказавшегося под ней муравья и убивает одним укусом, отделяя его голову, как и у остальных, – хоть и знает, что здесь блефовать не получится. Вместо этого она снова влезает на шпиль, стараясь оказаться как можно выше, и срывает с него кристалл.
Она закрепляет оба трофея паутиной под брюхом, пока муравьи выбираются на поверхность муравейника. Она видит множество особей с инструментами и модификациями, но у нее внезапно пропало желание их исследовать.
Она прыгает. Свободный прыжок со шпиля привел бы ее прямо к муравьям, где ее жестоко зафиксировали бы, искусали и разодрали на части заживо. Однако в высшей точке прыжка ее задние лапы выбрасывают тщательно упакованную ткань, которая расправляется между ними тонким полотном, ловя тот ветер, который Порция недавно тщательно оценивала.
Ветер не относит ее прямо к Бьянке и остальным, но этим она управлять не в состоянии. В этот момент ей важно только вырваться, спланировав над головами разъяренных насекомых, которые вздымают свои заключенные в металл мандибулы и пытаются понять, куда она делась.
Потомки будут рассказывать историю о том, как Порция вошла в муравьиный храм и выкрала глаз их бога.
2.7 Исход
Гюин не спешил принять решение, пока «Гильгамеш» следовал по своему длинному изогнутому пути вокруг одинокого островка жизни в громадной пустыне космоса. Траектория постоянно балансировала между центробежной силой, готовой отшвырнуть его прочь, и гравитацией, стремящейся его притянуть.
Лицо доктора Авраны Керн – кем бы или чем бы она на самом деле ни была – мельтешило и расплывалось на их экранах, то нечеловеческое в своем стоическом терпении, то искажаемое безымянными непроизвольными эмоциями: безумная богиня зеленой планеты.
Зная, что Керн их слушает и отключить ее невозможно, Гюин не мог посовещаться с экипажем, но Холстену казалось, что он все равно не стал бы никого слушать: он – командир и ответственность лежит на нем одном.
И, конечно, ответ мог быть только один, как бы мучительно Гюин ни размышлял над проблемой. Даже если бы Сторожевое обиталище не обладало оружием, способным уничтожить «Гильгамеш», все системы корабля-ковчега оказались в распоряжении Керн. Шлюзы, реактор и все то множество устройств, с помощью которых они рассчитывали уберечь этот пузырек жизни от когтей пустоты, – Керн могла отключить все.
– Мы улетим, – наконец согласился Гюин, и Холстену подумалось, что не он один почувствовал облегчение, услышав эти слова. – Спасибо за вашу помощь, доктор Аврана Керн. Мы разыщем эти другие системы и попытаемся устроиться там. Мы оставим эту планету на вашем попечении.
Лицо Керн на экранах пришло в движение, хотя по-прежнему изменялось почти хаотически и совершенно независимо от слов.
– Ну еще бы. Забирайте отсюда свою бочку с обезьянами.
Лейн пробормотала на ухо Холстену:
– Что это за штука насчет обезьян?
Холстену и самому хотелось это понять.
– Обезьяны – это вид животных. У нас есть материалы относительно них: в Империи их использовали для научных экспериментов. Они выглядели немного похоже на людей. Вот, у меня есть изображения…
– «Гильгамеш» рассчитал курс, – объявила Вайтес.
Гюин посмотрел его.
– Пересчитай. Я хочу, чтобы мы прошли мимо вот этой планеты, газового гиганта.
– Пролет по касательной нам ничего полезного не даст…
– Выполняй, – рыкнул капитан. – Вот тут… выведи мне орбиту.
Вайтес чопорно поджала губы.
– Не вижу смысла в орбите…
– Просто сделай, – приказал Гюин, прожигая взглядом одно из изображений Керн, словно ожидая, что оно бросит ему вызов.
Они ощутили изменение сил: термоядерный реактор «Гильгамеша» снова подал тягу на двигатели, готовясь вывести громадную массу корабля-ковчега с комфортабельной орбиты, снова направив в открытый космос.
Без всякого предупреждения лицо Керн исчезло с экранов, и Лейн поспешно провела проверку всех систем, не обнаружив там ни следа незваной гостьи.