Дети времени
Шрифт:
«На Землю возвращаться нельзя, – написал он задумчиво молчащему спутнику. – В конце концов мы не смогли справиться с нарастающей токсичностью окружающей среды. И потому мы построили корабли-ковчеги. В итоге мы могли только следовать старинным звездным картам. Человечество – это мы. И мы не получали сообщений от других ковчегов, которые говорили бы, что они нашли, где поселиться. Доктор Аврана Керн, больше ничего у нас нет. Пожалуйста, можно нам поселиться на вашей планете?»
Поскольку он ориентировался на человеческие категории, он ожидал приличной паузы, чтобы его собеседник переварил краткий курс истории. Вместо
– Новые показатели энергии! Он что-то включает!
– Оружие? – вопросил Гюин.
Все экраны на мгновение погасли, а потом снова загорелись, но по ним бежала какая-то чушь: обрывки шифра, текста и просто помехи.
– Он забрался в систему управления «Гильгамеша»! – рыкнула Лейн. – Атакует нашу защиту… нет, прошел ее. Черт, мы вскрыты. У него полный контроль. Вот что он сделал с твоими дронами, Карст: теми, которые не испарил. Мы в заднице!
– Делай что можешь! – призвал ее Гюин.
– А что я, на хрен, могу сделать? Меня отключили. К свиньям твою «культурную специфичность», Мейсон. Оно в нашей гребаной системе, словно зараза.
– Как наша орбита? – спросил кто-то.
– У меня нет никаких показаний, вообще никаких данных. – Голос у Вайтес был чуть напряженным. – Однако я не ощутила никаких изменений тяги, а простая потеря мощности или управления не должны повлиять на наше положение относительно планеты.
«Как у всех тех пустых оболочек, вращающихся вокруг Земли, – беспомощно подумал Холстен. – Те прожаренные мертвые корабли с высушенными вакуумом телами экипажа остались на месте даже спустя тысячи лет».
Внезапно свет дернулся и мигнул, а потом на всех экранах возникло лицо.
Это было костлявое лицо с крупными челюстями – и не сразу можно было понять, что это – женское лицо. Постепенно проявлялись детали: стянутые на затылке темные волосы, кожа, потемневшая и неровная, глубокие морщины у губ и глаз. Не привлекательное по современным понятиям, но кто мог бы сказать, каким древним эстетическим критериям это лицо соответствовало? Это лицо принадлежало эпохе, обществу и расе, которые время уже уничтожило. Родство между ним и экипажем «Гильгамеша» казалось дальним, случайным.
Голос, зазвучавший в динамиках, был явно тем же, но на этот раз он говорил на знакомом команде языке, хоть движения губ и не были синхронизированы.
– Я – доктор Аврана Керн. Это моя планета. Я не допущу никакого вмешательства в мой эксперимент. Я увидела, что вы такое. Вы не с моей Земли. Вы – не мое человечество. Вы – обезьяны, всего лишь обезьяны. И вы даже не мои обезьяны. Мои обезьяны проходят через подъем, великий эксперимент. Они чисты. Они не будут совращены вами, всего лишь людьми. Вы всего лишь обезьяны низшего порядка. Вы для меня безразличны.
– Она может нас слышать? – тихо спросил Гюин.
– Если ваши собственные системы могут вас слышать, то и я могу, – отрезала Керн.
– Нам следует понять, что вы приговариваете последних представителей вашего вида к смерти? – Гюин говорил на удивление вежливо и терпеливо. – Потому что, похоже, вы сказали именно это.
– Я за вас не отвечаю, – заявила Керн. – А за эту планету – отвечаю.
– Прошу вас! – сказала Лейн, игнорируя поданный Гюином знак, требующий, чтобы она заткнулась. – Не знаю, кто вы, человек вы, или машина, или еще что-то, но нам необходима ваша помощь.
Лицо застыло, став на несколько ударов сердца неподвижным изображением.
– Лейн, ты… – начал было Гюин, но тут изображение Керн начало рассыпаться, искажаться и распадаться на экране: черты распухали, атрофировались, а потом исчезали.
Голос снова заговорил: жалобный шепот на родном языке, так что только Холстену было понятно, что он говорит: «Я человек. Я должна быть человеком. Я система? Я загрузка? От меня хоть что-то осталось? Почему я не ощущаю своего тела? Почему не могу открыть глаза?»
– Та вторая штука, которая Элиза, – она говорила о какой-то иной помощи, – прошептала Лейн, хотя, конечно, даже шепот мог быть услышан. – Нельзя ли попросить ее…
– Я вам помогу, – сказала Керн, снова перейдя на их язык. – Я помогу вам улететь. В вашем распоряжении вся вселенная, за исключением этой моей планеты. Можете отправляться куда угодно.
– Но мы не можем… – запротестовал Гюин.
Теперь его прервала Лейн:
– Контроль снова у меня. Проверка всех систем. – Понадобилась напряженная минута, чтобы убедиться в том, что как минимум корабельный компьютер говорит ей, что все продолжает работать. – Тут есть новые данные. На нас только вывалили целую кучу всего. Это… «Гильгамеш» опознал звездные карты. Мейсон, я получила что-то на этой твоей тарабарщине.
Холстен всмотрелся в путаницу данных.
– Я… э… не уверен, но это связано со звездными картами. Это… кажется, это… – У него пересохло во рту. – Другие проекты по терраформированию?.. Кажется, нам дали ключи к следующей системе. Нам указаны цели.
Он не стал озвучивать то, что подумал, понимая, что эта штука его слушает: «Она продала своих соседей. Она дает нам взятку, чтобы мы улетели».
– По-моему… где-то здесь могут быть даже коды допуска.
– Насколько это далеко? – вопросил Гюин.
– Меньше двух световых лет, – энергично отозвалась Вайтес. – Всего-то в одном шаге.
В долгом напряженном молчании они ждали решения Гюина. Лицо Авраны Керн снова вернулось на часть экранов, гневно глядя на них, дергаясь, искажаясь, формируясь заново.
2.6 Столица
Переговоры с местными прошли достаточно хорошо – теперь, когда Порция и ее спутники доказали свое превосходство: облеченные властью аборигены выделили трем путешественникам самца в качестве проводника по землям, лежащим севернее. Он оказался чуть мельче того самца, который сопровождает Порцию, но характер у него совершенно иной: смелый на грани нахальства, по оценке Порции. У него есть имя: зовите его Фабианом. Порция хоть и знает, что самцы дают себе имена, но у нее крайне редко возникает нужда знать хоть одно, даже при той концентрации представителей этого пола, которую можно обнаружить в Большом Гнезде. Она делает предположение, что в небольшом семейном объединении, таком как здесь, самцы более самостоятельны и потому более умелы и более независимо мыслят. Тем не менее она находит его дерзость отталкивающей. У Бьянки он, похоже, таких чувств не вызывает, и на пути на север Порция ловит Фабиана за брачным танцем, робко предлагающим в дар свою сперму. Бьянка пока не продемонстрировала готовность принять его предложение, однако Порция подмечает, что ее спутница его не гонит.