Детонаторы
Шрифт:
Ответил мне Гаррисон Поль.
– Небольшая прогулка вам не повредит. А двое наших людей проследят, чтобы вы довели свое дело до конца.
Я пожал плечами.
– Как вам будет угодно, мистер председатель правления...
– Нет.
– Голос Джины заставил всех обернуться, но обращалась она к Полю: - Ты не понимаешь, с кем дело имеешь. Присутствие охранников он воспримет как оскорбление и вызов. Если мы и в самом деле намерены воспользоваться этим человеком, то должны ему доверять.
– Доверять ему? Не говори глупостей, Джорджина!
– Именно доверять. Ты не привык доверять никому, не так ли, Гаррисон? Возможно, именно
– Джина помолчала.
– Однако, прежде чем его отпустить, я намерена получить небольшую гарантию... Мэтт.
– Да, сударыня?
Она пристально посмотрела на меня.
– Мэтт, готов ли ты поклясться всем, чем дорожишь... Хотя, ладно. Все это глупости, в наши дни люди перестали дорожить чем бы то ни было. За исключением, разве что, одной вещи. Мэтт, готов ли ты дать мне слово чести, что не изменишь нам и не предпримешь враждебных действий против кого бы то ни было из нас, включая и мистера Поупа?
Глава 28
Назад в камеру - нашу камеру - покорного слугу ввергли без особых церемоний, подтолкнув так, что я распластался на ржавом полу. После чего охранники со смехом захлопнули и заперли стальную дверь. Что ж, у них были основания потешаться надо мной. И не только у них. Кем я только себя возомнил? Сэром Галахадом? На кого я работал все эти годы? На американских бойскаутов?
Полюбуйтесь-ка на безжалостного секретного агента, для которого пожертвовать парочкой невинных жизней раз плюнуть. Если того требует его задание. И этот самый безжалостный секретный агент проваливает упомянутое задание, а вместе с ним, возможно, решает и судьбу всего мира, поведя себя как мальчишка с романтическими представлениями о чести... подумать только, чести, этом древнем и давным-давно забытом понятии! Но эта проклятая женщина, с ее словами чести и доверительными обещаниями все-таки поймала меня. Покорный слуга в некотором роде привык вести себя честно и потому, когда Джина в конце концов потребовала обещание, которое я не собирался выполнять, оказался неспособен дать его мгновенно и не задумываясь и готовился ко лжи так долго, что лгать потеряло всякий смысл. Итак, покупайте подержанные машины у Честного Хелма, он всегда откровенно признается, что в карбюраторе полно песка...
Я заметил, что Молли Бреннерман помогает мне подняться и отряхивает мою одежду. Издалека донесся приглушенный звук захлопнувшегося палубного люка. Мы остались запертыми в носовой части судна, поскольку массивная дверь, ведущая в кормовой трюм, была закрыта еще раньше. Я оглядел камеру и обнаружил, что мы с Молли больше не одни. Избитый молодой лейтенант присоединился к числу бодрствующих. Слегка ссутулившись от слабости, он уселся на койке, наблюдая за мной.
– Мистер Хелм?
– проговорил он, с трудом раскрывая изувеченный рот.
– Меня зовут Рикардо Сандерсон.
– Знаю, я недавно встречался с вашим отцом. Как вы себя чувствуете?
– Неважно, как он себя чувствует!
– Вмешалась девушка. Голос ее был напряжен. Оно и не удивительно, если учесть, сколько времени она провела в этой консервной коробке.
– Вам удалось что-нибудь узнать?
– Немного, - ответил я.
– Лишь то, что у них...
– Внезапно для себя я замолчал, чувствуя, что меня неудержимо тянет рассмеяться как школьника.
– Они тут соорудили...
– Я захлебнулся безудержным смехом.
– Что у них есть?
– резко спросила Молли.
– Что они соорудили?
– Чтобы спасти мир, эти ослы раздобыли и собрали атомную бомбу!
– Смех мой стал еще громче.
– Правда... правда, вы ведь не называете ее бомбой, не так ли? Для вас она - ядерное устройство. Так же, как шлюха именуется ночной дамой.
– Что с тобой? Ты что, пьян?
– Молли облизала губы, бледные на посеревшем от грязи лице. Потом до нее дошел смысл услышанного.
– Мэтт, ты, наверное, шутишь!
– Вы, должно быть, ошибаетесь, сэр!
– вмешался Сандерсон.
– Это просто бессмысленно. Мне казалось, эти люди борются против атомного...
Молли не дала ему договорить.
– Ты имеешь в виду, что она здесь? На этом корабле?
– Более того, почти по соседству. В главном трюме, в кормовом конце прохода, за закрытой дверью, люком или как там вы его называете... В чем дело?
Молли слабо опустилась на свободную койку. Потом посмотрела на меня.
– Нас заперли рядом с невообразимой адской машиной, а он спрашивает, в чем дело!
– Молли судорожно сглотнула.
– Полагаю, они намерены взорвать бомбу прямо здесь. Вместе с нами.
– Что ж, разложить corpus delicti на составляющие атомы - далеко не худший способ избавиться от него, не правда ли? Или три corpi delicti, если я не напутал с множественным числом.
– Нашел время демонстрировать свои познания в греческом!
– В латыни, - поправил я.
– Греческом, латыни, санскрите, какая разница?
– Сэр. Они действительно собираются ее взорвать?
– спросил Сандерсон.
– Да. В качестве демонстрации...
– Я рассказал им ровно столько, сколько им следовало знать, умолчав об их предполагаемой гибели от моих рук и проявленном мной благородстве. Вовсе ни к чему подрывать доверие к старшему члену группы, раз уж нам предстоит действовать вместе, Я задумчиво нахмурился.
– Когда в этой гостинице подают завтрак?
– Завтрак! Как ты можешь думать о еде...
Сандерсон не позволил Молли закончить свою мысль.
– Обычно они появляются около семи утра, сэр.
Я посмотрел на часы.
– Сейчас два часа ночи, стало быть, можно чуток поспать. Но сначала нам нужно кое-что обсудить.
– Я все равно не усну!
– Молли глубоко вздохнула.
– Прости! Кажется, в героини я не гожусь. С тех пор как мой... как Бреннерман погиб... Казалось, я смогу удержать себя в руках и какое-то время, действительно, могла, - но этот кошмар добил меня окончательно! Когда, по-твоему, они собираются...
– Нас взорвать?
– Я помолчал.
– Кажется, первое общее собрание на конференции в Нассау назначено на послезавтра. Утром. Думается, наши местные друзья предпочтут дождаться, пока все делегаты соберутся вместе - вероятно, НАМ выступит с каким-нибудь впечатляющим заявлением, предупреждающим о начале представления. Воспользуются динамиками в зале, или чем-нибудь подобным. Стало быть, остается еще один день. Этим утром нас, скорее всего, еще покормят, по доброте душевной, возможно, даже принесут нам ленч. Потом им будет не до нас. Ребята начнут спешно отчаливать отсюда, то ли в море, то ли на дальние острова. Разумеется, против ветра. Чтобы спокойно нажать на кнопку, не рискуя пострадать от взрыва, когда из Нассау сообщат, что публика собралась. Хотя зачем расходовать продукты на пленников, когда те все равно не успеют их переварить?