Детоубийцы
Шрифт:
Мали снова оставила его в одиночестве. Белов поспешно набрал номер Приходько. Тот ответил на вызов, хотя не высказал ни малейшей радости.
– Я же просил, – прорычал он, – звони только в экстренном случае.
– Это как раз такой случай, – заверил его Белов. – Экстренней не бывает. Ты назначал мне встречу? На озере Виктория?
– Что-о?
Поглядывая в сторону ванной комнаты, Белов вкратце обрисовал ситуацию. В ответ Приходько побожился, что не назначал никакого свидания.
– Не вздумай открывать дверь, – взволнованно затараторил он. – Я в Кампале, буду через полчаса. Мали уехала
– Осторожней, – предупредил Белов. – Тебя могут привлечь за расовую дискриминацию.
– Африканская сука, – поправился Приходько. – Без упоминания цвета кожи. Так годится?
– Годится. Не задерживайся.
– Лечу. И чтобы ты дождался меня живым, понял?
– В трупы записываться не собираюсь, – заверил запорожца Белов.
И отправился в ванную комнату.
Мали лежала в прозрачной зеленоватой воде, забавно преломляющей ее фигуру. Башенка исчезла с ее головы; распущенные волосы плавали на поверхности, как волокна черного каракуля. Пощипывая себя за фиолетовые соски, она испытующе посмотрела на Белова.
– С кем ты разговаривал?
– С невестой, – сказал Белов. – Попросил ее записаться в солярий. А то бледная, как поганка.
Мали расхохоталась, обнажив зубы до самых десен.
– Иди ко мне, – предложила она, сдвигая и раздвигая ноги.
Наверняка она казалась себе соблазнительной, как русалка. Белов видел в ней рыбу. Большую, лоснящуюся, черную рыбу, которую использовали для ловли на живца. Ловили его. Но он не собирался клевать на столь грубую наживку.
– Лучше ты ко мне, – сказал он и вернулся в гостиную, где опустил все жалюзи на окнах.
Вскоре появилась Мали, решившая для разнообразия обмотаться полотенцем.
– Ты странный, – пожаловалась она томным, по ее мнению, голосом.
– Есть немного, – согласился Белов. – Что-то мне становится с тобой скучно, дорогая. Поеду, пожалуй.
– Ты обещал! – взвизгнула Мали.
Она разнервничалась не на шутку. А когда в дверь постучали, ее коричневая кожа приобрела сероватый оттенок.
Белов подобрался, как зверь, учуявший приближение охотников.
– Кто там? – отчетливо спросил он.
– Шампанское, – ответил мужской голос.
Белов вопросительно посмотрел на Мали. Она часто и быстро закивала, отчего ее каракулевые волосы заколыхались, подобно ушам черного пуделя.
– Я заказала, – сказала она. – Для нас с тобой.
Ее тон был неестественным, а улыбка – лживой и натянутой.
– Так открой, – скучно предложил Белов.
– Но я раздета.
Стук повторился. Мали была уже не просто серой. Ее кожа напоминала цветом остывающую золу.
– Ничего, – приободрил ее Белов. – У вас в Африке все голые сплошь и рядом.
Достав изобретение Стечкина, он взял Мали пальцами за затылок и, подталкивая ее в спину пистолетным стволом, подвел к двери вплотную. По пути полотенце соскользнуло с ее мокрого тела, но ни он, ни она не обратили на это внимания.
– Скажи ему, чтобы убирался, – шепнул он Мали на ухо.
– Уходите, – послушно крикнула она.
– Но ваш заказ, мисс…
– Ты не понял? – разозлился Белов, продолжая удерживать негритянку перед собой. – Девушка тебе сказала, чтобы ты…
Договорить он не успел. Раздался мощный удар, сопровождающийся треском дерева. Мали вскрикнула и обмякла на руках Белова. Сам он ощутил легкий укол в грудь.
Было совершенно непонятно, что произошло и что означал удар в дверь. Не позволяя африканке осесть на пол, Белов тупо смотрел на деревянную палку, торчащую из двери. Ближний конец палки заслоняла Мали.
Отстранив девушку и держа ее на вытянутых руках, Белов увидел, что из ее спины торчит какой-то узкий, тонкий и заостренный осколок железа. С острия капала кровь. Опустив взгляд, Белов заметил красное пятнышко на своей рубашке.
– Эк… эк… эк… – заговорила Мали.
В горле у нее булькало, слова были неразборчивы.
– Что? – спросил Белов.
– Эк… эк…
Всхлипнув, она замолчала и сделалась такой тяжелой, что пришлось опустить ее на пол. Только тогда до Белова дошло, что Мали убита копьем, пронзившим ее насквозь. То, что он принял за палку, было древком. Если бы Белов пошел открывать сам, то сейчас наконечник торчал бы в груди у него самого. Смертоносное копье предназначалось ему. Убийца понял, что Белов открывать не собирается, но решил, что он стоит напротив двери. Тогда-то и был нанесен этот чудовищный удар, пробивший дерево, как картон. Смерть Мали напоминала ту, которую находят бабочки, протыкаемые булавками коллекционеров. Ее следовало пожалеть, но Белову ее жалко не было. Она приготовила ему ловушку и попала в нее сама, вот и все.
Эти размышления заняли не более десяти-пятнадцати секунд. Белову только казалось, что он простоял у порога несколько минут, час или целую вечность. Увидев пистолет в собственной руке, он очнулся, и тогда время, вместо того чтобы замедлиться, помчалось с невероятной быстротой.
Пустив пулю через дверь, Белов распахнул ее и выскочил на веранду. Озеро раскинулось прямо перед ним, абсолютно черное, перечеркнутое косой лунной дорожкой, напоминающей расплавленное золото. По серому глинистому пляжу быстро удалялась фигура человека. До него было метров сто. Он был одет во все светлое и хорошо виден, однако стрелять в него с такого расстояния, да еще ночью, было бесполезно. Сорвавшись с места, Белов ринулся в погоню.
Очень скоро он понял, почему убийце не удалось уйти далеко. Побережье было перегорожено стальными сетками, отделяющими пляжи разных владельцев. Между ними было метров тридцать. Добежав до такой ограды, убийца подпрыгивал, наваливался на нее грудью и переваливался на другую сторону. Поскольку высота барьеров приближалась к человеческому росту, это отнимало немало времени, тем более что всякий раз приходилось набирать скорость заново.
Белов, имевший неплохие показатели по легкой атлетике, избрал другую тактику. Разбегаясь наискосок, он отталкивался ближней к преграде ногой и, накренясь в воздухе, как бы поочередно переступал ногами через загородку. Конечно, он был не Брумелем, бравшим планку на сорок три сантиметра выше собственного роста, однако перекат у него получался неплохо. Ни разу не упав и только однажды приземлившись на спину, Белов быстро догонял неизвестного. Их разделяло уже не больше сорока метров.