Детский сад
Шрифт:
«Песня вращает землю» — этот девиз здесь можно было истолковать буквально. Слышались прежде забытые фразы уличных зазывал: «А вот вишни, свежия-я-я!» Покупательницам посимпатичней адресовались чувственные серенады на манер «Love Me Tender»: « Я такой красе, как ты, в полцены продам».
По карнизу одного из обветшалых зданий шустрыми обезьянками носилась ребятня. Свесившись с балкона, сорванцов пыталась приструнить соседка.
— Куда, сорвешься! Куда, сорвешься! — выкрикивала она, при
Песня взмывала и реяла над улицей, под стать нестройному хору поминального Братства, — получалось что-то вроде панихиды по веселому прошлому. Хотя были здесь и моменты сравнительного затишья, которые, как правило, сменялись синхронным взрывом голосов, подхватывающих в унисон что-нибудь из всеми любимого — например « We are the Champions».
Новые вирусы торжествовали. Вся улица ревела хором, после чего оглашалась раскатами хохота.
А Милена, растерянная, всклокоченная, брела, подслеповато таращась на нескончаемую череду прилавков. Вот кто-то торгует кистями и красками, а вот резинщик со своей не успевшей остыть продукцией. Вот птичник с клетками…
— У вас есть друзья, что не видят себя? — послышалось на изрядном отдалении.
«Э, ты же в другую сторону прешь! А ну поворачивай обратно!» — скомандовала Троун ей на ухо.
— Чего? Не слышу, — соврала Милена.
Голос в ухе взвился до болевого порога.
— Ой, а сейчас громко! — крикнула Милена.
Она проталкивалась, как сквозь густой клей, — через шум, толчею, несносные блики света, сквозь навязчивый голос в ухе — голос уже запаниковавшей Троун, заподозрившей, что Милена что-то затеяла.
И вот она ее увидела — разбитного вида толстуху, торговку с пурпурными щеками.
Тут свет в глазах у Милены померк.
Тем не менее она на ощупь пробиралась вперед, хватаясь руками за чужие плечи и талии.
— Я слепая! Проведите меня туда, где игрушки! — заклинала она.
В этот момент, как ни странно, вся улица подхватила мотив «Symphonie Fantastique» Берлиоза, полушутливую молитву о ниспослании дождя:
О боже, дай, дай нам дождь!Какой-то мужчина, напевая вместе со всеми, взял Милену под руку и повел.
«Сука! Падла! Тварь!» — верещала в ушах Троун так громко, что заглушала все остальное. Милена на всякий случай снова зажала себе глаза. Слепота сменилась жжением по всей поверхности рук: Троун обжигала ей кожу светом.
Милена нащупала край прилавка.
— Я здесь? Я уже на месте? — прокричала она.
— Да! — с трудом расслышала Милена сквозь вой.
— Уж вы меня простите. Я больная, — обратилась она к торговке, которую не могла ни видеть, ни даже слышать. — Мне нужны ваши линзы. Контактные, зеркальные.
Огонь жег кожу. Милена пронзительно вскрикнула; ее крик фактически утонул в общем гомоне.
— Чего? Чего тебе, милая? — донесся голос торговки.
— Свет жжет! — провыла Милена. — Линзы срочно надо!
Чтобы как-то спастись от жжения, она сунула руки себе под мышки.
Схватив мясистыми пальцами Милену за руку, торговка повела ее под навес. При этом Милена споткнулась бы и упала, если б продавщица игрушек не подхватила ее. Между тем на пальцах у Милены вздулись волдыри; два-три из них успели лопнуть, замочив рубашку. Торговка вывела ее на Лик-стрит.
Здесь было сумрачно и прохладно. Сам собой вернулся слух.
— Вставьте их, пожалуйста. Я не умею, — жалобно призналась Милена.
Женщина сердобольно склонилась над ней и запела что-то утешительное, вроде колыбельной:
Линзочки вставим тебе, Деточка, ты не в себе…«Точно, колыбельная». Не переставая петь, торговка аккуратно повернула Милену лицом в сторону от света.
Троун пыталась изобразить на пальцах у женщины червяков, но освещение здесь было слабое, и голограмма толком не удавалась.
Вот так: сначала одну, затем другую. Глаза инстинктивно заслезились, пытаясь исторгнуть инородное тело. «Ничего, привыкну, — сказала себе Милена. — А иначе никак». Она повернулась и посмотрела в конец Лик-стрит. Троун тем временем тщетно пыталась сфокусировать свет, отчего на линзах образовался голубоватый венчик. Милена помотала головой. На повторную фокусировку у Троун ушло несколько секунд. Пойдет.
Игрушечница сейчас рассматривала пальцы Милены в волдырях.
— Ах эти ручки… — Начав было тему из «Богемы», она попробовала перейти на обычную речь. — Ч-че, ч-че… Ч-чертовы вирусы! И какая н-напасть нас дальше ждет?
Милена ответила, что не знает. Расплатившись за линзы, она поблагодарила торговку и снова вышла на свет, в песенный рев. Время от времени она поводила головой, чтобы освоиться. Купила себе перчатки и затычки для ушей.
— Чтоб ты сдохла… — успела сказать в ушах Троун, прежде чем затычки встали на место.
«Теперь у нас новая игра, — подумала Милена. — Чу-чу, вижу-слышу что хочу. Мели теперь что хочешь, мне все равно».
Всюду вокруг народ разевал рты в беззвучном пении.
ПРИМЕРНО ЧЕРЕЗ ГОД после этих событий Милена вышла замуж.
Она вспоминала день бракосочетания и свадебный банкет в лесу Консенсуса. Лето в тот год выдалось пасмурным и прохладным. Среди мясистых фиолетовых стволов носился порывистый ветер. Гости — как и вино — от жары не страдали. Скорее наоборот: пытаясь согреть ладонь о ладонь, они еще умудрялись держать при этом бокалы и вести беседу. Беседу пытался поддерживать и Майк Стоун; Милена как-то упустила из виду, насколько он может быть скован и косноязычен. Согнувшись чуть ли не пополам, он пожимал гостям руки и говорил что-нибудь вроде: «Большое спасибо, что пришли», «Вы, наверное, знаменитость» или «Я тоже всегда мечтал играть на сцене».