Детство Чика
Шрифт:
Чик стал озираться, ища местечка помягче, повлажнее. И тут взгляд его упал на колонку с водой. Она стояла на углу в пятнадцати шагах от них. Вокруг нее была влажная земля – женщины, время от времени плеская ведрами, отходили от нее в разные стороны. Да и местные пацаны, поджав струю ладонью, любили разбрызгивать воду горизонтальными фонтанами. Так что место было подходящее.
– Жарко, – сказал Чик, – пойду напьюсь.
Он подошел к колонке, открыл кран и нарочно стал долго пить воду, вернее, делать вид, что пьет, надеясь, что Славику надоест ждать
Умываться было бы слишком подозрительно. Чик вспомнил, что в жаркие дни бабушка иногда смачивала водой из-под крана лоб его сумасшедшего дядюшки, чтобы он не буянил. И он стал, пошлепывая ладонью, плескать себе воду на лоб. Чик долго плескал себе воду на лоб, надеясь, что Славику надоест ждать и он подойдет к нему.
– Да ты что, спятил?! – крикнул Славик, и Чик поразился его случайной догадке.
Чик продолжал охлаждать себе лоб.
– Да ты будешь играть или нет?! – крикнул Славик.
– Подходи, подходи, сыграем, – отвечал Чик, как бы стараясь не терять время. Он продолжал шлепать себе воду на лоб.
Славик не выдержал и подошел. Они стали снова играть. На влажной земле пятак ложился как надо. Изредка если слегка и отскочит от земли, перевернуться ему уже почти никогда не хватало сил. Чем чаще Славик проигрывал, тем больше раздражался, чем больше раздражался, тем выше закидывал пятак. А чем выше он его закидывал, тем точнее пятак ложился. Вообще проигрывающий всегда старался как можно выше кинуть монету. Он как бы старался докинуть ее до высоты везения.
Минут через двадцать Чик его полностью обыграл. У Славика было полтора рубля мелочью, и все эти деньги теперь приятно тяжелили карман Чика.
Оказывается, чем больше деньги оттягивают карман, тем выше подымается настроение. Чик это ясно почувствовал. Чик подумал, что это вроде качелей. Когда на одном конце деньги оттягивают карман, на другом конце подымается веселье души. Чик еще был настолько юн, самоощущение богача было для него настолько ново, что он и не подозревал о том, что богачи могут впадать в мрачную меланхолию от боязни потерять свои деньги.
– Я пойду за деньгами, – сказал Славик, – ты меня жди.
Жди! Чик опять все вспомнил и почувствовал себя отомщенным.
– Подождем, подождем, – ответил Чик многозначительно, но Славик ничего не понял и побежал в сторону дома.
– Чик, сыграем? – сказал Бочо своим сиплым голосом. Он все это время стоял рядом.
Ну до чего же Чику нравился этот сиплый голос Бочо! Чик отдал бы половину своих денег, а может, и все, чтобы иметь такой голос. Такой голос мог быть у капитана, о котором до того часто думал Чик, что иногда видел его как живого. Капитан, продутый всеми ветрами, но прокуренный одной-единственной трубкой, вот мечта Чика, которую он иногда видел наяву.
– Нет, Бочо, – отвечал Чик, – я с тобой не буду играть, я со своими ребятами не играю.
– Но ты же играл с Боцманом? – удивился Бочо.
– Откуда ты знаешь? – удивился Чик.
– Тут один на велопе проезжал, – сообщил Бочо, – он сказал, что ты очистил Боцмана… Греки волнуются, Чик!
Чик был до того увлечен игрой, что не заметил этого велосипедиста. Теперь он понял, что Боцман своей глупой жалобой на подглядывание Чика взволновал весь двор.
– Пусть волнуются, – ответил Чик. – Анести надо мной нечестно смеялся, и я его за это обыграл. И брат его нечестно подсказывал ему, когда мы боксировали. Алихора! Алихора! Как будто я не знаю, что это означает.
– Чик, а я знаю, отчего ты выигрываешь, – сказал Бочо и хитренько посмотрел на него.
– Откуда знаешь? – удивился Чик.
– Сам догадался, – уверенно сказал Бочо.
– Тогда скажи, – попросил Чик.
Бочо ужасно нравился Чику. Особенно он ему стал нравиться после того, как Чик красиво победил Бочо в честной драке и в невыгодной для себя обстановке. Но он всегда считал Бочо простаком. И вдруг такое!
– А ты будешь тогда со мной играть? – спросил Бочо и с дьявольской проницательностью добавил: – Только не на этом месте, Чик. Ох, не на этом!
– Как хочешь, – бормотнул Чик, удивленный его догадливостью.
– Тебе возле колонки везет, – уверенно сказал Бочо.
– А как ты догадался? – спросил Чик радостно. Он понял, что Бочо пошел не научным путем, а путем колдовства.
– Очень просто, – сказал Бочо, возбуждаясь от собственной догадки, и от этого голос его еще сильней засипел. – Сначала я никак не мог понять, чего это ты торчишь и торчишь возле колонки. А потом, когда ты стал плескать себе воду на лоб, я понял, что ты приманиваешь к этому месту. Да ты никогда в жизни не плескал себе воду на лоб! А тут вдруг плескаешь и приманиваешь, плескаешь и приманиваешь! И приманил! На этом заколдованном месте Славик двадцать два раза подбрасывал монету, и ты семнадцать раз угадал. Э, думаю, тут нечистая сила!
– Да, – скромно согласился Чик, радуясь, что Бочо ничего не понял. – Ты правильно догадался.
– А как ты наколдовал это место, Чик?
– А ты никому не скажешь? – спросил Чик серьезно и в то же время чувствуя, до чего же ему будет сейчас весело выдумывать.
– Чтоб я похоронил свою маму, если скажу! – поклялся Бочо.
– Здесь собака зарыта, – важно сказал Чик.
– Собака?! – удивился Бочо и стал внимательно всматриваться в землю, словно хотел разглядеть сквозь землю труп собаки. – Твоя Белочка, что ли?
– Да ты с ума сошел! – вздрогнул Чик, на мгновение представив такое. – Белочка жива-здорова!
– Какая же собака, – спросил Бочо, – немецкая овчарка, что ли?
– Порода не имеет значения, – важно заметил Чик.
– Так ее что, живую зарыли? – допытывался Бочо.
– Нет, – сказал Чик, – она давным-давно умерла, и ее здесь зарыли.
– Разве можно зарывать собаку там, где люди воду берут? – неожиданно удивился Бочо.
Чик никак не ожидал такого вопроса, но не растерялся. Голова работала легко, весело. Стоило шевельнуться, и карман Чика издавал тяжелый, переваливающийся звон.