Дева в беде

Вудхаус Пелам Гренвилл

А пришло ему в голову мимолетное видение: Билли Дор занимает место Алисы Фарадей. С такой помощницей работа над этой треклятой историей, сущая мука, стала бы чистым наслаждением. Но мечта ушла, как и пришла. Он отлично осознавал, что ему никогда не хватит духу уволить Алису. В руках этой девушки со спокойным взглядом он размякал, как шпаклевка. Она оказывала на него то влияние, какое укротители тигров оказывают на своих зверюшек.

— Мы дружим много лет, — сказал Джордж. — Билли — свой парень.

— Очаровательная девушка.

— Последний грош отдаст, только попроси.

— Прелесть.

— И прямая, как струна. О Билли никто никогда не скажет дурного слова.

— Правда?

— Она может пойти на обед или ужин, но в этом нет ничего такого.

— Ничего такого, — горячо согласился граф. — Девушкам тоже надо есть.

— Конечно, надо. Вы бы на них посмотрели.

— Вполне безобидно — немного расслабиться после дневных трудов.

— Именно.

Лорд Маршмортон ощущал все большее расположение к этому разумному молодому человеку — то есть, разумному во всем, кроме одного пункта. Как жаль, что у них разные взгляды на то, что приемлемо для аристократа в любовных Делах, а что нет.

— Итак, вы композитор, мистер Бивен? — сказал он.

— Да.

Лорд Маршмортон тихонько вздохнул.

— Давненько не бывал я на музыкальных представлениях. Больше двадцати лет. В Оксфорде я был большой театрал. Ни одной премьеры не пропускал. То были дни Нелли Фаррен и Кейт Воган. И Флоренс Сен-Джон. Ах, как она была хороша в «Новом Фаусте»! Нелли Фаррен вы уже не застали. А композитором тогда был Мейер Лутц. Много воды утекло с тех пор. Вы, вероятно, и не слыхали о Мейере Лутце?

— Не припомню…

— Джонни Тул исполнял тогда вещь под названием «Партнеры». Пьеса так себе. А в «Савойе» тогда как раз вышел «Мещанин начеку». Так что это было очень давно. Ну что ж, не буду отнимать у вас время. До свидания, мистер Бивен, я рад, что нам предоставилась возможность побеседовать. Так значит, в театре идет ваша пьеса? Я, может быть, вскорости поеду в Лондон. Надеюсь увидеться. — Лорд Маршмортон поднялся. — Что же касается того дела — нет никакой надежды, что вы отнесетесь к нему правильно.

— Мы, кажется, по-разному понимаем, что правильно.

— Тогда говорить не о чем. Я буду с вами предельно откровенен, мистер Бивен. Вы мне нравитесь…

— Взаимно.

— Но я не хочу, чтобы вы были моим зятем. И, черт побери, — лорд Маршмортон взорвался, — вы им не будете! Что же вы думаете, можно напасть на моего сына в самом сердце Лондона и вообще вести себя черт знает как, а потом поселиться без всякого приглашения у самых моих ворот? И еще ожидать, что вас примут в лоно семьи? Если бы я был молодым…

— Вы молоды, мы уже это решили.

— Не перебивайте меня!

— Я только говорю…

— Я слышал, что вы говорите. Это лесть!

— Ничего подобного! Истинная правда.

Лорд Маршмортон растерялся; потом — улыбнулся.

— Какой идиот, однако!

— Вот в этом мы согласны.

Лорд Маршмортон колебался. Потом вдруг решился, распахнул свою душу и выложил все как есть.

— Я знаю, что вы будете говорить себе, как только я покажу спину. Назовете меня старым ханжой и все такое прочее. Не перебивайте, черт возьми! Будете, будете! И ошибетесь! Это не я считаю, что Маршмортоны отгорожены от всего мира. Это моя сестра так считает. Это Перси так считает. Но Перси — осел! Если вы обнаружите, что ваши воззрения расходятся со взглядами Перси, можете себя поздравить. Значит, вы правы.

— Но…

— Я знаю, что вы хотите сказать. Дайте мне договорить. Если бы это зависело только от меня, я не стал бы мешать Мод, пусть себе выходит за кого хочет, лишь бы человек был хороший. Но я не один. У меня есть сестра, Каролина. У меня целая куча всяких глупых, кудахчущих кретинов — двоюродные сестры, их мужья, всякие дурацкие родственники! Если я не стану мешать этому дурацкому увлечению, если опущу руки и позволю ей выйти за вас — что, по-вашему, станет со мной? Да у меня в жизни не будет минуты покоя! Вся эта стая набросится на меня. Начнутся споры, дискуссии, семейные советы. Я ненавижу споры! Терпеть не могу дискуссий! Меня тошнит от семейных советов! Я — мирный человек, я люблю спокойную жизнь! И, черт побери, она у меня будет! Вот и все. Против вас лично я ничего не имею, но досаждать себе не позволю. Да, я изменил то нелестное мнение о вас, которое сложилось понаслышке… на основании слухов…

— Как и я, — сказал Джордж. — Никогда нельзя верить тому, что говорят люди. Мне все уши прожужжали, что вы — настоящий Нерон.

— Не перебивайте!

— Я не перебиваю. Я только хотел…

— Да замолчите вы! Я говорю, изменил свое мнение. Но это не имеет никакой практической силы. Если вы думаете, что заставите меня согласиться на ваш брак, то, позвольте вам заметить, я — против!

— Ну, не говорите так!

— Почему это не говорить? Говорю, и все. Это не обсуждается! Вы меня поняли? Вот и прекрасно. Всего хорошего.

Дверь закрылась. Лорд Маршмортон ушел, сознавая, что проявил похвальную твердость. Джордж набил трубку и задумчиво закурил. Где-то теперь Мод? Что делает?

Мод в этот момент встречала ясной улыбкой своего брата, который ковылял вверх по лестнице после запоздалого утреннего туалета.

— Ой, Перси! — говорила она. — Какое у меня было приключение! Страшный бродяга преследовал меня несколько миль подряд! Совершеннейший зверь! Я так перепугалась, что попросила священника из соседней деревни, чтобы тот его прогнал. Как я жалела, что тебя нет со мною! Отчего бы тебе не ходить со мной на прогулки? Право, одной — совсем уж нельзя!

Глава XVII

Вопреки широко распространенному мнению, дар скрывать свои чувства от постороннего взгляда — не плод новейшей цивилизации. Задолго до того, как мы родились или даже замышлялись, существовал некий мальчик, получивший широкую известность в журналистских кругах Спарты, который преуспел в этом настолько, что позволил лисенку выгрызть свой нежный живот, не давая неприятным ощущениям, неизбежно сопровождающим такие события, отразиться на своем лице и помешать непринужденной беседе. Историки передают нам, что даже на поздних стадиях этой трапезы светский мальчуган оставался душой компании. Но хотя и можно сказать, что этим подвигом бн установил рекорд, никогда и никем не побитый, несомненно и то, что и в нынешние времена кое-кто изо дня в день являет недурные чудеса самообладания. В ряду качеств, присущих только человеку (а не другим, низкоорганизованным животным), это резче всего отличает нас от прочих тварей.