Дева-воительница
Шрифт:
Усилием воли она придала лицу холодное, суровое выражение. Заметил ли он ее слабину, дрогнувшую решимость? Наверняка, ибо в его взгляде появился чуть заметный проблеск чего-то. Это вполне могла быть насмешка. Или удовлетворение. Ни то ни другое не сулило ничего хорошего.
Она призвала на помощь всю свою волю, когда он стащил сапоги, расстегнул ремень и начал расслаблять завязки рейтуз, все с нарочитой медлительностью. Ад и все дьяволы, у нее вспотели ладони. Рукоять меча стала скользкой в руке. Если она не будет осторожнее, то может его уронить.
– Поторапливайся, – пробормотала она.
Его веки опустились с непристойным оскорбительным намеком, когда он снимал рейтузы.
– Терпение, миледи, – отозвался он.
Ее так и подмывало ударить его еще раз, но она сдержалась. Он не должен узнать, как провоцирует ее, иначе она не будет иметь над ним власти. Никогда.
И все же против воли взгляд ее то и дело скользил туда, где его пальцы теперь ловко расслабляли шнуровку клетчатых штанов. Костяшки пальцев были в боевых шрамах, но руки двигались с изяществом и сноровкой, отчего она почувствовала какую-то странную слабость в коленках.
Затем без церемоний и прежде, чем она успела подготовиться, он спустил штаны.
Дейрдре сглотнула. Нельзя сказать, чтобы она никогда раньше не видела почти раздетых мужчин. Видела, и немало. Для нее, проведшей полжизни в учебном манеже, это было привычно. Но даже быстрый взгляд на его обнаженную нижнюю часть тела привел ее в замешательство, ибо, несмотря на то, что природа щедро одарила его, ее красота явно оставила его равнодушным. Что означает, что в ее арсенале на одно оружие меньше.
Проклятие!
Глаза его опасно сверкали, как солнечный свет на неспокойном море.
– Что теперь? – спокойно спросил он, держа штаны в поднятой руке. – Желаете посмотреть, придутся ли они вам впору?
Если он думал оскорбить ее, то ему это не удалось. С того времени как Дейрдре впервые взяла в руку меч и надела свою первую кольчугу, она натерпелась насмешек и от мужчин, и от женщин. Она привыкла к вызовам, на которые научилась отвечать сначала мечом, а потом безразличием.
Она подтянула к себе сброшенную на землю портупею и тоже зашвырнула ее в колючие заросли.
– Ах, миледи, – сказал его спутник, бросая свои штаны на землю к ее ногам. – Простите моего друга. Мозги у него тугие, а язык скор. Вы забрали наше оружие, У вас наши штаны. Вы одержали победу. Молю, позвольте нам уйти с миром.
Несмотря на тот факт, что она и в самом деле одержала победу, взяла верх над ними обоими и отомстила, обрекая их на унижение ходить в одних туниках, Дейрдре не могла избавиться от ощущения, что она пешка в этом столкновении.
Норманн продолжал смотреть на нее своими проникающими в самую душу глазами, и не имело значения, что она держит его на острие меча, что он стоит перед ней с голыми ногами, что он отмечен порезом от ее клинка. На лице у него было написано выражение торжества, и Дейрдре поняла, что еще никогда не встречалась с более грозным противником.
Иисусе, что же будет, когда он обнаружит, кто она? Что ожидает Ривенлох, когда этот супостат явится, чтобы занять свое законное место в большом зале?
И в ее постели?
Быстро, пока дрожь дурного предчувствия не выдала ее, она свободной рукой схватила штаны Пэгана и его товарища и швырнула их через плечо. Затем коротко кивнула мужчинам и заспешила вверх по каменистому подъему к вершине холма.
Она была уже на полпути туда, когда Пэган окликнул ее:
– Эй, девица, а ты ничего не забыла?
Всегда настороже, она развернулась с мечом наготове. Слишком поздно. Что-то просвистело у ее уха и со стуком воткнулось в дерево рядом с ней. Кинжал из его сапога.
Она ахнула. Нож пролетел в какой-то паре дюймов от нее. Но когда она встретилась глазами с Пэганом, стоящим с презрительным видом, то сразу поняла, что он намеренно промахнулся. Что было еще более угрожающим.
Его послание было ясно. Он мог убить ее, просто предпочел не делать этого.
Раздувая ноздри, она убрала меч в ножны и зашагала прочь с таким спокойствием, какое ей только удалось изобразить, всю дорогу до дома молча проклиная норманна.
– Дьявольщина, что это сейчас здесь было? – воскликнул Колин, когда девица скрылась за вершиной холма. Пэган все еще злился на Колина за предательство.
– Мы лишились своих штанов, не без твоей помощи.
– Штанов? Пэган, ты лишился разума. – Колин двинулся вниз по склону к зарослям чертополоха, где валялось их оружие. – Знаешь, если ты хотел выбрать жену методом исключения, мог бы сказать мне. Не обязательно было убивать двух других. Я бы с радостью избавил тебя от одной из них.
Пэган полез вслед за ним.
– Я не собирался убивать ее.
– Нет? – Колин чертыхнулся, когда колючки вонзились ему в голую ногу.
– Нет. – Глаза Пэгана сузились. – Я планирую для нее кое-что похуже.
– Понятно. – Колин запрыгал на одной ноге, выдергивая колючку из другой. – Ты женишься на ней.
– Теперь ты лишился разума. – Пэган не мог отрицать, что мысль переспать с девицей была дьявольски соблазнительна. Без сомнения, ее красота вполне естественно возбудила его, несмотря на твердую решимость этого не показывать. Но тут было что-то еще. В то время как с большинством девушек он ощущал свое превосходство – в силе, красоте, уме, эта бросила вызов его мужскому господству. Впервые в жизни он чувствовал себя на равных с женщиной, физически и умственно, и мысль о том, чтобы лежать бок о бок с такой женщиной…
Но в одно мгновение жестоким выпадом меча она показала свою бессердечную сущность.
– Нет, – резко сказал он Колину. – Я намерен заковать ее в цепи. Сломить ее дух. Научить ее послушанию.
– Ну, как я и говорил. – Колин пожал плечами. – Значит, ты собираешься жениться на ней.
– Я собираюсь жениться на меньшей из приплода, – объявил он, хотя эта мысль принесла ему мало радости. – Она, несомненно, будет послушной женой, благодарной и уступчивой, с готовностью исполняющей мою волю. И не похоже, чтобы хрупкая малышка могла хотя бы поднять меч, не говоря уж о том, чтобы напасть на меня с ним.