Девчонка с изнанки-2. Кира Вайори

Шитова Наталия

Я поверила Йану. Собрав кое-какие вещички, я просто ушла из дома, как это год назад сделал брат. И я позволила Йану забрать меня на поверхность.

Всё оказалось в точности, как он меня заранее проинструктировал. Мы с ним просто спустились в метро, в строго означенное время сели в первый вагон, а на конечной станции не вышли. Поезд ушёл в тоннель, закачался на стрелках, сворачивая в какое-то ответвление депо, потом остановился. Первый вагон мотанулся взад-вперёд, отцепляясь от состава. Йан достал торцевой ключ, открыл дверь в кабину машиниста, которая оказалась уже пустой, и велел мне сесть на пол между приборной панелью и задней стенкой. Потом Йан что-то включил-нажал, и вагон поехал вперёд, ускоряясь и ускоряясь.

Мне казалось, он вот-вот взлетит. Когда стало совсем страшно и даже немножко больно, Йан тоже опустился на пол, обнял меня и крепко держал, поглаживая по спине. И страх ушёл, а с ним и все неприятные ощущения. Я почувствовала лёгкость и невесомость, в которой хотелось остаться как можно дольше. Когда вагон начал притормаживать, а потом совсем остановился в огромном зале с множеством путей и платформ, Йан очень меня хвалил и сказал, что меня точно ждёт большое будущее.

Оказалось, что вместо того, чтобы быть просто пассажиркой, «грузом» Йана, я с какого-то момента летела в горизонтальном канале сама.

Позже я узнала, что бывают ещё и вертикальные каналы, соединяющие изнанку с поверхностью. Разница в том, что горизонтальные каналы работают в обе стороны, и для полёта нужен разгон с помощью хитрой гатрийской техники, замаскированной под безобидные вещи вроде вагона метро. А вертикальный канал всегда ведёт только с изнанки на поверхность, и для разгона ничего не нужно, кроме свободного падения.

Летать сквозь слои таким, как я, нетрудно. Главное, не ошибиться с шахтой. Иногда канал постепенно закрывается сам, иногда его разрушают намеренно. Тогда у курьера могут возникнуть серьёзные неприятности, например, такие, в которые я угодила на последнем задании. Правда, на этот раз я выкрутилась сама. Это опыт, всего лишь опыт. Тем, у кого опыта нет, может очень не повезти. Очень – это когда курьер не проходит канал насквозь, а застревает в одном из промежуточных слоёв между поверхностью и изнанкой.

Со мной однажды это большое невезение приключилось. Даже не в начале карьеры, а, можно сказать, ещё до её начала.

Учиться на курьерских курсах было интересно. У нас была хорошая группа, весёлая, дружная. Восемь оболдуев в возрасте от четырнадцати до восемнадцати, я младшая. Двое с поверхности, остальные с изнанки. Так уж получается, что на изнанке нас, таких чудиков, рождается больше. Хотя ребята с поверхности обычно сильнее, среди них практически все – проводники, то есть они не просто, как обычные курьеры, умеют летать в каналах и проносить с собой посторонние предметы, но и могут прихватить с собой живое существо. А иногда даже несколько сразу и донести всех до места живыми.

Из меня делали, в общем-то, курьера. Но, когда я набрала силу, оказалось, что я проводник. Лучше бы оно не оказалось, но это по заказу не делается, а если уж выплыло наружу, то так тому и быть. Ещё заранее никто не предупредил, что, когда курьер начинает регулярно работать с каналами, возможна всякая побочка. Иногда неприятная, а иногда и полезная. Мне повезло. Я и раньше на слух не жаловалась, но, когда начала летать, слух обострился до предела. И я стала различать такие мельчайшие нюансы, которые, кроме меня вообще никто не воспринимал. Сначала мне это мешало, но потом инструктор объяснил, что надо включать фильтр, отторгая лишние звуки тогда, когда они для дела не нужны, и не так это сложно, вопрос тренировки.

Инструкторы на курсах были хорошие. Гоняли нас в хвост и в гриву, как американские сержанты в голливудских фильмах гоняют своих солдатиков, но относились они к нам вполне по-человечески. Гатрийцы вообще не дикари какие-нибудь. Очень даже высокого порядка общество. Со своими тараканами, правда, но иметь дело с ними можно, если приноровиться.

В процессе обучения курсантам полагается несколько испытаний. Первый этап – примерно через полгода. К этому моменту все должны

уметь летать в вертикальных и горизонтальных каналах. То есть должны управлять собой и взаимодействовать с каналом так, чтобы добираться с поверхности на изнанку и обратно живыми. Это действительно самое простое. Ты ж рождён уже с этим умением, только не знаешь о нём. Тебе просто показывают, на что ты способен. Как только всё прочувствуешь, становится просто.

На первый экзамен мы отправились всей группой в сопровождении инструктора. Нужно было всем выбраться на изнанку, а оттуда по вертикальному каналу по отдельности и полностью самостоятельно вернуться обратно на учебную базу, собрав на себя по пути поменьше пыли.

Мы сели в вагончик, и инструктор потащил нашу компанию через слои. И уронил. Потом я узнала, что это вообще было целое событие. Когда такое случается с одним обыкновенным курьером, и то весь департамент бьёт в набат, а потом разбор полётов на полгода. А тут восемь зелёных курсантов и разом. Не просто инцидент – трагедия.

Инструктор был бывалый опытный дядька, и надо ж было ему помереть вот не раньше, не позже, как только стартовав с нашим вагоном наперевес. То ли инфаркт, то ли инсульт, это уже дело десятое. Инструктор-проводник умер, и канал, потеряв нить взаимодействия с его организмом, начал плющить вагон. Мы очень быстро поняли, что дело плохо, но ничего не смогли поправить. Слишком были все ещё сопливые, чтобы знать, как перетянуть канал на себя, чтобы если не весь клубок тел вытащить, то хотя бы себя самого.

Вагон рвало на кусочки, а нас раскидывало по слоям.

Меня вышвырнуло в горячий адок, где песок под ногами плавился на глазах, из трещин в почве вырывались клубы горячего пара вместе с острым раскалённым щебнем, а обычной воды, которую можно было бы выпить, поблизости не было вовсе. Вдобавок ко всему, когда меня выносило в слой, я зацепилась ногой за край выломанной в вагоне дыры, и рваный кусок металла глубоко разрезал мне кожу на бедре. Кровь, правда, всё-таки остановилась через некоторое время, но мне было уже всё равно. Меня мучила жара, духота, невыносимая жажда, а больше всего меня терзал ужас. Я уже до этого не меньше сотни раз летала через слои, с инструкторами и без, прыгала в вертикальные шахты, ошибалась и исправлялась, и мне не было страшно, потому что мне хорошенько внушили, что я делаю нечто совершенно для меня естественное. Наверное, так оно и было. Но я точно знала, и без всяких внушений, что умирать – неестественно. И очень страшно. И больно. И никто в целом свете, даже если захочет помочь, не найдёт меня в этом аду.

Через сутки на немыслимой жаре, с нехорошей ноющей раной на ноге, я просто валялась где-то посреди горячих валунов. От жажды нестерпимо болела голова, дышать было невозможно, а плакать не было сил.

И тут откуда-то сверху, с камней, спрыгнул он. Очень высокий и тощий молодой мужчина, с острым худым лицом и непослушной копной выгоревших добела кудрей-спиралек. Он был одет в полевую форму спасателя, на его спине висел огромный и, видимо, очень тяжёлый рюкзак.

Я, дурочка такая, наверное, напугала его до смерти. На радостях вцепилась в него мёртвой хваткой, как боевой бульдог, он едва меня оторвал от себя. Когда он выяснил, что я с изнанки и из России, то обрадовался, перешёл с гатрийского на русский и с того момента болтал без умолку. То ли и вправду такой говорун, то ли просто знал, что девчонке в таком состоянии нельзя оставлять ни минуты для ненужных мыслей и страхов. Первым делом напоил, чем вернул мне способность соображать и хоть какую-то волю к жизни. Потом занялся моей ногой, промыл, посыпал лекарством, заклеил. Потом дал шоколадку, вытер мне сопли и заверил, что всё будет хорошо. И снова поил водой из пластиковой бутылки, которых у него в рюкзаке оказалось довольно много. У него вообще с собой были только аптечка, шоколадки и вода.