«Девианты»
Шрифт:
— Ну у вас тут и веселуха. А у Кармана что? Слышала, Кака девочку родила?
— И Кака девочку родила, и Карманова жена Людмила. Представляешь? А обе говорили, что УЗИ мальчиков показало! Теперь у Кармана четыре дочки: три своих да калимановская Надька.
— Так он с Катькой живет или с Милкой?
— И с той, и с другой по очереди! — прыснула Алина. — Ты в курсе, какой он фортель выкинул? Принял ислам и взял Катьку в жены! То есть, у него теперь две жены, и обе официальные. Милка — по закону, со штампом в паспорте, а Катька — перед Богом. Но, между нами говоря, он, похоже, третью жену себе присмотрел…
— Да ты что?!
— Да-да, Ян. В рекламном отделе девочка новенькая появилась, некая Вичка. Так его с этой Вичкой уже и в клубах пару раз видели, и в кафешках… Дело пахнет керосином!
— А у Влада что стряслось? Из Кудряшова ничего не вытянешь. Неудобно ему, видите ли, у друга такие вещи спрашивать…
— Ну что? Бросила его Алка. Она в последний год танцем живота увлеклась, по семинарам каталась. Ну, и сошлась с
— А Костик как, не знаешь? Не развелся с Катюшкой-то?
— Что ты, она опять беременна!
— О Крикуненко слышно что-нибудь?
— Она в «Эмские» вернулась. Недавно видела ее на открытии выставки Гогошидзе. В своей голубой — или, как она говорила, лазурной — блузочке, со вшивым домиком, под хмельком, понятное дело… около фуршетных столов с пакетиком паслась. В общем, в своем репертуаре!
Повисла пауза, собеседницы сделали вид, что увлечены остывшими напитками. Угасающую беседу поддерживали дежурными репликами о газиках у младенцев, способе заварки чая по Малахову и новых таблетках для похудания. Наконец, Корикова осторожно спросила:
— Ян, а про Серову ты ничего не слышала? Так и не известно, куда она делась?
Яблонская поерзала на стуле, усаживаясь поудобнее.
— Слышала, Алин, слышала. Ну что? С Кузьминым они живут. А вот где — не говорят. Только намекают — в 150 километрах от С. А штамп на конверте — московский.
— Так она письмо прислала?
— Не она. Кузьмин. Месяца два назад…
Яна замолчала. Не выдержав, Алина осторожно поинтересовалась:
— Он как… во всем признался?
Яблонская не спеша полезла в сумку и достала потрепанный конверт. Было видно, что это письмо она перечитывала не раз и не два.
— Вот, с собой ношу. Хочешь — читай.
— Я? Да удобно ли… — но руки Алины уже тянулись к конверту. Стараясь соблюсти приличия, она развернула листок, не спеша.
«Уважаемая Яна Яковлевна! — писал Кузьмин. — Вот и наступил момент истины. Сейчас, когда мы со Светланой находимся в полутора тысячах километрах от вас, мы, наконец, решили поведать вам эту захватывающую историю.
…Когда я был совсем зеленым журналистом, то восхищался акулами пера, как на конвейере выдающими сенсации. Я решил, что со временем непременно стану именно таким журналистом, и принялся рьяно искать умопомрачительные сюжеты. Но за два года нарыл только один „бенц“. Это была полуспившаяся тетка из общаги, родившая троих негритят. К моему великому репортерскому сожалению, все дети оказались отпрысками одного папаши. Это был великий облом. Я ведь искал сюжет не просто для интересного материала. Мне нужен был именно „бенц“. Вздохнув, я покинул неуютную комнату матери троих негритят.
А через пару дней я пересекся в пивнушке с золотым пером ХХХ — не буду называть фамилию и издание. После энной дозы крепких напитков я напросился к нему в ученики. И после некоторых ломаний маэстро согласился наставить меня на путь истинный.
Оказалось, все его сенсации — вымысел от а до я. Работает он так: придумывает сюжет, а потом просто подбирает статистов. Если сюжет положительный, на главные роли берет знакомых и родственников. Если отрицательный — за бутылку ангажирует личностей, которым собственная репутация уже давно по барабану. Работал он быстро, его фантазии были небанальны. В общем, редакторы его боготворили. Хотя, как утверждал сам журналист, некоторые из них кое о чем догадывались. Но закрывали глаза на вранье, потому что работал он очень тонко.
Я вышел от него просветленный. Он мог сотворить из воздуха белую мать хоть десяти черных младенцев, поманив бутылкой любую более-менее приличную бомжиху. У меня же имелась реальная родительница аж троих негритят. Теперь требовалось придать сюжету пикантность. Я спросил мою героиню, готова ли она рассказать мне новую, более правдивую историю ее жизни: а именно о трех похотливых чернокожих парнях, в разные годы сделавших ей детей и затем ушедших в закат. Тогда мне казалось, что я прошу невозможного, поэтому поставил на кон аж три бутылки водки. Каково же было мое удивление, когда героиня согласилась. Статья вышла в ХХХ, имела успех, тетку закидали гуманитарной помощью, а я получил хороший гонорар. После этого я чуть было не ушел из журналистики. Но перетерпел…
И вот я устроился в „Девиантные“. Я пришел к вам с массой интересных идей, которые рвался воплотить в жизнь. Но, изложив их вам, увидел скучающее лицо. „Иди подумай еще, — сказали вы. — Мне нужно что-то вроде этого“. И ткнули пальцем в очередную „сенсацию“ моего „гуру“. На этот раз он живописал историю пуделя, наделенного паранормальными способностями — он воем предсказывал лучшее время для зачатия ребенка. И пес, и его хозяйка были „подсадными утками“, я прекрасно это знал. Но вы поставили работу фантазера мне в пример… Я разозлился и поклялся устроить вам настоящее шоу.
Так появился Роман Светлов. Я открыл в себе способности гениального враля, я резвился от души. Меня поразило, с какой легкостью все „вспомнили“ этого потрясающего журналиста, едва я нагнал пурги про его крутые столичные достижения. Параллельно с мифотворчеством я наваял „сенсацию“ про байкальского отшельника. Я ничем не рисковал.
— Обалдеть! — прошептала Корикова. — Я не сплю?
— Ты дальше, дальше читай, — хмыкнула Яблонская.
«…Видите ли, мне стало жаль вас. В одночасье вы могли стать посмешищем всего Эмска, и ваша редакторская карьера была бы перечеркнута одним махом. Кроме того, я все еще оставался патриотом „Девиантных“ и не хотел, чтобы на наших страницах появилась подобная ересь. И я сплавил текст Папику. Дальнейшее вам известно».
— Каков! — не отрывая от листка жадного взора, воскликнула Алина.
«Потом Роман Светлов раскопал еще более бенцовую сенсацию. Это был приснопамятный сомалийский пират Виктор Комиссаров. Я был в шоке, когда вы приняли на ура и этот бред. „Пусть она подставит себя, пусть!“ — подумал я, но в последний момент мое сердце дрогнуло, и я переслал текст Карачаровой».
— Какое великодушие, — с легкой иронией заметила Яна.
— Добряк человек, — поддакнула Алина.
«А дальше мы с вами столкнулись из-за скандала в пединституте. Я отработал сюжет по полной программе, добыл эксклюзивные подробности, обошел конкурентов, но вы посмотрели на меня с гадливостью и промариновали текст до полной потери актуальности. Правда, я не позволил вам превратить мой труд в пыль. Убедившись, что мой материал не вышел, на следующий день я отправил его Карачаровой, подписавшись Артемом Темновым. Мои внутренности раздирало от хохота и злости, когда вы и Анжелика наперебой восторгались творением Темнова, а мое смешивали с грязью. Лишь Светлана не поленилась сверить мой текст и работу Темнова. Как она мне потом призналась, именно тогда у нее и появились первые подозрения насчет того, кто такой Роман Светлов…»
— Так она была с ним заодно? — Корикова подняла на Яблонскую круглые от удивления глаза.
— Читай, Алин, читай, — многозначительно отвечала Яна.
«Но вот сбылась моя мечта о сенсационном сюжете. В автобусе я случайно разговорился с симпатичной старушкой, и она рассказала мне удивительную историю. Она и две ее сестры вышли замуж за троих же братьев! С полной задницей радости я побежал к вам. Но вы перебили меня, едва я начал рассказ… сказали, что я многословен… не умею организовывать свои мысли… вечно пытаюсь вам „втюхать“ какой-то „тухляк“… И что за это вы мне непременно „ввалите“! Мне не понравился ваш тон, и я тут же отправил статью Карачаровой».
— Да он издевается! — осторожно улыбаясь, заметила Алина.
— Ловко передразнил, шельмец, — самокритично отвечала Яна.
«Тем временем, игра в Романа Светлова окончательно мне приелась. Все принимали плоды моей воспаленной фантазии за чистую правду, а я все-таки затевал акцию с воспитательной целью. И даже чистый лист, отправленный вместо текста, не избавил вас от иллюзий. Вы продолжали цепляться за миф…
Какое-то время я выжидал: не уличит ли кто-нибудь Светлова во лжи? Но все было тихо. Мои байки прошли на ура, редакторы облизывались и просили добавки. Тогда я решил сформировать общественное мнение.
Я разыскал престарелого баритона из Эмского театра и с негодованием сунул ему номер „Помела“ с байкальским отшельником. Я толкал пламенные речи, убеждал, что клеветник-щелкопер растоптал репутацию театра… Дедушка отправился к директрисе оперного, вместе они подняли бумаги, опросили свидетелей и предъявили Пащенко требование об опровержении. Точно так же я поработал и с юными дарованиями из танцевального коллектива „Эх, яблочко!“»
— Вот это многоходовка! — восхитилась Алина, но тут же осеклась: — Если бы Антоша жил и творил в средние века, то интриги кардинала Ришелье в сравнении с его авантюрами были бы детскими играми на лужайке!
«Но вот я окончательно потерял интерес к этому проекту. Пора было начинать новый. Так на форуме объявился ваш таинственный недоброжелатель Кэп Грей. Развивая ветку, я наблюдал за вами. Мне все казалось, что вы начнете делать правильные выводы, работать над собой, становиться терпимее и добрее к подчиненным, чутче к их талантам… Однако эффект был прямо противоположный — вы стали сущей мегерой… Внимание! Мы приближаемся к развязке.
Как-то, проходя мимо вашего кабинета, я услышал, как вы говорите с неким Славиком. Пара вопросов знающим людям — и я понял, что надо мной навис дамоклов меч. Ирония судьбы была в том, что я строчил анонимки как раз из того клуба, где работал ваш компьютерщик!
Я тут же метнулся туда и выкрал комп — главный изобличитель моей вины. Но тут, как назло, нос к носу столкнулся с вами. Я понял, что раскрыт. Разговаривать с вами мне совершенно не хотелось, и я спасся бегством. Приехав на вокзал, я тут же написал на форум сообщение, в котором объяснял свои мотивы и призывал закрыть тему. На следующее утро я был уже в Москве, звонил Светлане и признавался ей в давней любви… А спустя три дня мы встретились в С.
Вот, собственно, и все. Не держите на меня зла. Согласитесь, это была веселая игра?