Девичьи сны (сборник)
Шрифт:
Мы с Вадимом, умеренно пия любимый напиток, болели за нашего Немова, храбро противостоявшего гибким китайским гимнастам. Вдруг я ощутил как бы толчок в спину. Взглянул на часы – полдесятого, Сереже надлежало давно быть дома. Номера телефона этого Валерки я не знал, но помнил, что он жил в соседнем подъезде на третьем этаже. Я отправился туда, позвонил наугад в одну из двух квартир и услышал басовитый собачий лай. «Джон, сидеть!» – крикнули там. Дверь отворил рыжий встрепанный подросток в длинных трусах с синими лампасами. Жуя жвачку, он воззрился на меня. За ним в маленькой прихожей сидел и тоже пялил на меня неприязненный взгляд желтый бульдог.
– Здравствуй, Валерий, – сказал я, шагнув через порог. – Сережа у тебя?
– Сережа был, – ответил он ломким переходным голосом. – Но давно ушел.
– Куда ушел?
В прихожей было жарко, и пахло жареным луком, что ли, но меня будто холодным ветром продуло. Валерка растерянно молчал.
– Куда?! – крикнул я.
– Он пришел, – торопливо заговорил парень, – мы поиграли немного… он говорит: «Давай туда сходим…», а тут гимнастика начиналась… я хотел посмотреть…
– Куда он пошел? – Я старался держать себя в руках, но, наверное, я орал.
Бульдог тихо зарычал. Из кухни вышла блондинка баскетбольного роста в коротком цветастом халате.
– В чем дело? – спросила. – Что вам надо?
– Это папа Сережи, – посыпал скороговоркой Валера. – Сережа приходил, звал меня в интернет-кафе, а тут гимнастика на Олимпийских… я говорю, хочу посмотреть…
– Он пошел в интернет-кафе?
– Наверно… не знаю… – Валерка выдул большой белый пузырь.
– Пойдем! – Я спохватился, обратился к блондинке: – Извините. Я не местный, не знаю, где это кафе. Разрешите Валере показать…
– А сами не можете найти по адресу? – строго спросила женщина.
Наверное, мое лицо выражало крайнее отчаяние, – вдруг она смягчилась, сказала сыну:
– Приведешь его к кафе, и сразу домой. Джона возьми.
Валера живо натянул на свои вихры белую бейсболку, надел на собаку поводок, и мы втроем выбежали из дому.
В тот вечер было полнолуние. Городок, до краев залитый лунным светом, был весь на виду – до последней травинки, торчащей из разбитого асфальта, до каждого иероглифа, намалеванного на стене дома. Мы быстро шли, перед нами скользили наши вытянутые тени. Из окон доносились переливы поп-музыки, знакомый голос спортивного комментатора. Вдруг ворвалось страстное: «А на том берегу пригубил первый раз дикий мед твоих уст…» – будто из космического пространства прилетело и туда же унеслось.
Интернет-кафе было недалеко (в Заволжье все близко), я с разбегу влетел в неказистый подъезд, но в прихожей меня остановил молодой человек, накрытый огромной шапкой черных волос, и сказал, что кафе закрыто, поздно уже. Но я видел в приоткрытую дверь: за длинным столом сидели несколько человек перед компьютерами.
– Я ищу сына, – говорю. – Здесь мой сын.
Но среди запоздалых посетителей Сережи не оказалось.
Молодой человек сочувственно щурил на меня глаза из-под нависающей на брови растрепанной шевелюры.
– Да, да, – говорил он. – Приходили подростки, четверо или пятеро. Но они давно ушли… Как вы сказали? Белые кроссовки с надписью «Maradona»? Знаете, я на обувь посетителей не смотрю.
– А я видела, – вступила в разговор тоненькая девица, обтянутая красной майкой, значительно выше пупка, и голубыми джинсами. – Тот, у которого «Maradona», пришел один, сказал, что первый раз тут, и денег у него было на час работы. К нему, я видела, подсели двое ребят, потом еще один…
– Ты этих ребят знаешь? – спросил молодой человек.
– Нет, раньше они к нам не приходили. – Девица чиркнула зажигалкой, закурила тонкую коричневую сигарету. – По-моему, они из Балахны.
– Из Балахны? – переспросил я.
– Ну, я слышала, кто-то из них сказал, что в Балахне дороже. Что именно дороже – не знаю.
– Они вышли вместе? – спросил я. – Мой сын и эти ребята?
– Да. Господа! – возгласила девица. – Заканчивайте! Кафе закрывается.
Я вышел на улицу и зажмурился. Лунный свет бил по глазам нестерпимо. Вот лечь тут, на проросший дикой травой щербатый тротуар, – и умереть. Будь я проклят! Раззявил рот на олимпийцев, вместо того чтобы глаз не спускать со своенравного мальчишки!
Тут подошел ко мне Валера со своим бульдогом.
– Ты чего? – сказал я слабым голосом. – Мама ведь тебе велела…
– Да ничего, – сказал он. – Что, нету Сережи?
Выслушав мой ответ, Валера выплюнул комок жвачки.
Что-то он говорил о Балахне, о тамошних пацанах, и о том, что последний автобус туда уже ушел, – я слушал невнимательно. Мне вдруг представилось: не луна, а солнце пылает на безоблачном небе, и мы укрылись от зноя в тени раскидистого клена, сидим на скамейке, и Сережа, вытянув ноги в белых кроссовках, обмахивается кленовым листом…
– Что ты сказал? – спохватился я. – А, да… может, уже пришел домой…
Может, Сережа уже дома, а я, как последний дурак, выскочил из дому без мобильника, не могу позвонить, чтоб узнать… Ну, тут недалеко…
Мы зашагали по той же дороге обратно, волоча за собой длинные тени. Вдруг я будто наткнулся на невидимый барьер.
– Вот что, – говорю, остановившись. – Автозаправка. Мне надо туда. Как к ней пройти?
– Какая автозаправка? – У Валерия желтые брови взлетели к козырьку бейсболки.
– Которая на выезде из города, – говорю, и мне совершенно все равно, что Валерий глядит на меня как на человека с поехавшим чердаком. – Там рядом с ней сквер. По этой улице можно к ней пройти?
Валерий, должно быть, сам себе удивлялся, составив компанию сумасшедшему дядечке из Москвы. Один только Джон, желтый бульдог средних лет, ничему не удивлялся. Он бежал ровной легкой рысцой рядом с обожаемым хозяином. Наверное, он все более ощущал приближающийся неприятный запах автозаправки. Мы дошли до нее за полчаса, она была пустынна, над ней горел одинокий (и как бы ненужный при полной луне) фонарь.