Девочка для Генерала. Книга первая
Шрифт:
Между ними тогда повисла пауза. Тяжелая, неприятная.
Катю отвели в камеру, и она, не спавшая уже несколько суток, вообще не сомкнула глаз. Ей всё казалось, что сейчас явится Потапов и начнет её насиловать. Катя говорила себе, что они живут в правовом государстве, что не могут люди в погонах беспределить. То время прошло… Сейчас можно написать жалобу в прокуратуру и…
Кого она обманывала?
Катя накрутила себя до предела.
Поскорее бы суд и колония.
Она стояла на негнущихся ногах. Вчера её отводили мыться. Холодной водой.
А ещё её осматривали. Врач. Хорошо, что женщина. Осматривали тщательно.
— Девственница что ли? — пробубнила она, недовольно сводя брови.
— Да, — глухо бросила Катя, краснея от стыда и морщась от боли. С ней не церемонились.
— Твою же мать… Детка, ты охренела?
Катя опешила, услышав подобное заявление от медицинского сотрудника.
Женщина была в возрасте, около шестидесяти, не меньше. С прокуренным голосом, но вполне миловидная.
— Простите?..
— Ты понимаешь, куда попала? Мля, ты хоть бы нормального мужика попробовала бы! А тут… Не, я хренею! Реально девочка… Тебе сколько годков?
— Двадцать.
— Твою же мать… Девочка, ну держись. Жалко мне тебя. По-бабьи.
Катя выпрямила спину и постаралась выдать искреннюю улыбку.
— Я верю, что всё будет хорошо.
— Верь, деточка… Верь. Потому что только чудо… — она замолчала. — Если узнают наши… Они же, черт, ставки будут делать. кто тебя… А не указать в доках я не могу.
Именно в тот момент Кате стало по-настоящему страшно. До тех слов она ещё до конца не осознавала, что ей грозит и что предстоит испытать.
Вопрос Потапова про медицинские анализы тоже был неспроста. Капитан всё знал.
Катя была уверена на сто процентов.
И её вели к нему.
Зачем? Вот в чем соль вопроса.
Она дала показания и не раз. Рассказала всё подробно обо всем. Всё признала.
И снова её вызывали.
Катя говорила себе, что с ней ничего плохого не сделают. Не имеют права. Если только пальцем тронут, она на суде всё скажет. Расскажет подробности, а дальше…
Стоп, Катя. Она оборвала поток истеричных мыслей, приподнимаясь и направляясь к двери.
— Руки.
Конвоир был молодым. Кате отчего-то казалось. что с ней должны работать женщины. Не мужчины. Или это в колонии уже одни женщины? Да и то сомнительно.
Сглотнув застрявший в горле ком и шатаясь не то от усталости, не то от осознания полной беззащитности, Катя встала спиной к конвоиру и сложила руки. С ней обращались, как с преступницей. Да, она, наверное, такой в их глазах и была… Но. черт возьми, она же не сознательно! Она…
— Пошли.
Её негрубо толкнули в плечо. Захотелось зашипеть от боли и обиды. Никакой человечности, нормального отношения.
В первые сутки Кате намекали, что, если у неё есть деньги или те родственники. которые готовы прийти и заплатить, будет всё иначе. Будет другой адвокат и опера более лояльные. У Кати никого не было. Все деньги, что копились несколько лет. она потратила на машину, которую и разбила.
На которой и сбила человека.
У неё ничего не осталось.
— Звонить кому-нибудь будете?
Качнула головой.
— Одна что ли?
— Одна.
— О, как даже интересно, — и Потапов пометил карандашом в папке.
Зачем?
Одни вопросы, на которые ей никто не собирается давать ответы.
Ей даже одежду сменную не дали. Да, наверное, и не положено. Она кое-как застирывала трусики, и надевала их прямо мокрыми. Хорошо, что на ней было платье, проветривалось, и они относительно быстро сохли. Но у Кати уже начало покалывать внизу живота. Скорее всего, придатки. Ей только воспаления не хватало. Но другого выхода оставаться хотя бы в интимной зоне относительно чистой не было.
Когда её вывели из камеры, она напряглась сильнее. На улице темно, маленькое окно, что находилось через три метра от её камеры, показало, что наступили сумерки. Разве допросы оперативники проводят на ночь глядя? Время нерабочее.
Ещё один нюанс, что пугал и навевал неприятные мысли. Настораживающие.
Катя шла, переставляя ноги. Ей нельзя размякать и показывать слабость. В полиции работаю люди, которые с годами становятся чёрствыми к проблемам других. Иначе — никак. Сама система не подразумевает слабых. Тут рулит сила и безучастность. Нельзя каждую историю пропускать через себя, долго не выдержишь.
Но как же хотелось сочувствия! Маленькой толики понимания. Чтобы взбодриться, поверить в лучшее, не вгонять себя в пучину отчаяния.
— Руслан Анатольевич, сюда, пожалуйста…
Мужские голоса раздались из-за угла, и они показались Кате чем-то нереальным и очень далеким. Если разобраться, то она запоздало подметила, что в здании тишина. Наверное, не вечерело, а дело близилось к ночи. А этот Руслан Анатольевич важная шишка, раз его провожают и обращаются с такой учтивостью.
Проверка вышестоящих чинов? Опять же в такой час? И когда большинство, если не девяносто процентов работников, разошлись по домам? Странно.
Катя, услышав приближающиеся шаги, подняла голову.
Как раз чтобы увидеть, как по другому коридору идут трое мужчин. Два конвоира и… заключенный.
Хотя последнего заключенным назвать язык не поворачивался. Катя замерла.
Невольно. Как впрочем и конвоир, что шёл не сзади, а сбоку от неё. Краем глаза она даже отметила, что он вытянулся. Казалось, ещё мгновение, и честь отдаст.
Такое возможно?
Потом Катя обратила внимание не на другого заключенного. А тоже на конвоиров.