Девочка и пёс
Шрифт:
– А что вас подвигло на это? – С искренним любопытством, спросил судья.
– Подвигло? – Марана на пару секунд задумался. – Гумо… гуманизм, – с трудом выговорил он.
– Только гуманизм? – Пряча улыбку, поинтересовался судья.
– Ну и это… христианское милосердие. За что ж думаю парню-то пропадать. Паренек то хороший, хоть и дурак.
– Вижу что ошибался в вас, господин Марана, – серьезно сказал Лург. – Не часто в наше время встретишь людей, чьи побуждения продиктованы исключительно гуманизмом и христианским милосердием. С учетом этого, несмотря на то что вы солгали королевскому суду, я отменяю распоряжение о вашем аресте. Ступайте с миром, господин Марана.
Тот радостно подскочил, горячо поблагодарил, пообещал молить бога о благополучии судьи и пятясь задом, вышел из шатра.
– Не верьте вы ему, господин инрэ, – сердито проговорил Зузон. – Тоже мне гуманяка пальцем деланный нашелся. Денег ему Мелинор отсыпал, как пить дать.
Судья скорбно покачал головой.
– Эх, Зузон, не веришь ты в чистоту души человеческой.
– Чьей души? Этого-то прощелыги?! – Воскликнул Зузон.
Лург успокоил его и отправил проветриться, а заодно и привести на допрос отца Радвига, купца Мелинора.
– Что же нам теперь делать? – Расстроено спросила Элен. Она всё-таки надеялась, что от Мараны удастся получить сведения, которые укажут в каком направлении искать убийцу. Но ничего не прояснилось.
– Не знаю, – также расстроено ответил судья. – Сейчас переговорим с Мелинором, но это, конечно, бессмысленно. Совершенно ясно что как только он узнал об убийстве Ливара, то его тут же осенило, что он может использовать это для того чтобы подставить Корию и спасти своего сына от этой черной вдовы. Он заплатил Маране за лжесвидетельство и в этом скорей всего признается. Но больше мы ничего не узнаем.
– Думаете заплатил? – Спросила девочка.
– Конечно заплатил, Элен. Даже гуманистам нужны деньги. Им даже в первую очередь, ведь им приходится думать не только о себе, но и о всем человечестве.
Мелинор вошел в шатер и обвёл помещение тяжелым взглядом. На несколько секунд его взгляд застыл на маленькой девочке. Судья, дабы отвлечь от ненужных мыслей, торопливо поприветствовал его и попросил проходить и садиться. Пожилой купец молча кивнул в знак приветствия и занял указанное место. Внешне он казался абсолютно спокойным. Хотя на его мрачном грубом лице и лежала печать недовольства, но Мастон Лург подумал, что это недовольство, как то часто случается у пожилых людей, скорей всего перманентного свойства и касается чуть ли не всего на свете. Погоды, людей, лошадей, залетных судей. "Неприятный тип", заключил судья и решил сократить допрос до минимума.
Не имея ни малейшего подозрения и просто для порядка и очистки совести, он задал главный вопрос:
– Вы убили господина Ливара?
Темные глаза купца словно вспыхнули, когда он с некоторым удивлением поглядел на судью. Но затем его взгляд затуманился и он сухо произнес:
– Конечно, нет. Что за вздор.
Ещё и не посмотрев в сторону Элен, судья краем глаза уловил её резкое движение. Он повернул голову, встретился с сияющим взглядом девочки и увидел, что она радостно сжимает карандаш левой рукой.
Медленно, словно во сне, судья повернул голову и с удивлением посмотрел на старого купца.
94.
Мастон Лург испытывал странную смесь ощущений: облегчение, удовлетворение и тревогу. Он получил что хотел, он освободился, королевское правосудие для каравана "Теврон" исполнено, но тайное знание решившее все его проблемы было приобретено таким непривычным способом, что отчасти пугало его. Мелинора он подозревал бы в последнюю очередь, а тут щелчок пальцами и совершенно точно известно что убийца старый купец. У судьи было ощущение какой-то магической власти над этим человеком и где-то в глубине души присутствовал маленький иррациональный страх, что за эту власть придется однажды расплачиваться.
"Но зачем он это сделал?", с удивлением спрашивал себя Лург. Ему казалось это каким-то нелогичным, он бы еще понял, если бы Мелинор убил бы Корию, чтобы спасти сына, но причем тут Ливар.
Судья откинулся на спинку стула и пристально поглядел на купца.
Элен, как только утихла первая радость по поводу разоблачения коварного убийцы, забеспокоилась. А что же дальше-то? В первую минуту после того как она увидела, что купец лжет, девочка с облегчением думала о том что всё, вот наконец они и покидают этот караван. Но теперь её охватили сомнения. Каким образом Лург обвинит Мелинора? Ведь у судьи нет никаких доказательств. Не станет же он рассказывать о её способностях. А тогда что он скажет караванщикам? Что на него снизошло озарение? Примут ли они его голословное заявление? Ей стало тоскливо. И она даже начала думать, что судебный произвол, то что, по её мнению, Мастон Лург творил в Туиле, сейчас бы пришелся как нельзя более кстати. Сейчас это единственный выход, заключила она. А что делать, оправдывалась она перед голосом собственной совести, если мы с судьей совершенно точно знаем кто убийца, а доказательств никаких нет. Впрочем, голос совести был довольно слаб и апатичен и вещал скорее чисто автоматически чем по велению души.
Ей действительно очень хотелось уехать отсюда и вообще чтобы прекратились эти скитания. Она уже смирилась с тем что вместо того чтобы приближаться к отцу, который согласно переданным им координатам находился на западном краю континента, она постоянно удаляется от него. Но теперь она убедилась и поверила, что одной ей на Каунаме не выжить. А потому она должна непременно воссоединиться с Китом, который, как она была абсолютно уверена, уже идет по её следу и в конце концов конечно найдет её и освободит. Но всё будет гораздо проще, полагала девочка, и для неё и для робота, если она, вместо того чтобы постоянно перемещаться по неизвестной стране, будет спокойно сидеть в Акануране в доме этого верховного претора. Впрочем, она не позволяла себе слишком много думать о том что происходит и чем всё это может закончиться. Поскольку как только она начинала погружаться в размышления о том что натворила и к чему это может привести, страх и отчаянье сжимали ей горло. Отец среди врагов и что там с ним может случиться совершенно неизвестно. А она, без полицейского истребителя, без Кита, затерянная на безбрежных просторах Шатгаллы уже ни в силах ему чем-нибудь помочь. Мало того, ей самой теперь нужна помощь, но ведь никто во всей Вселенной не знает где она и что с ней. В глубине души она правда крепко надеялась на те сообщения, что отправила Александре Уэйлер и дедушке. Рано или поздно сообщения достигнут адресатов. И тогда конечно мисс Уэйлер и мистер Атинховский, зная имя планеты и последние координаты отца на ней, бросятся на помощь Валентину Акари. И обязательно спасут его или отец сам сумеет как-нибудь избавиться от "враждебного окружения". Но тогда он узнает что его неразумная дочь исчезла, пропала в бескрайних просторах чужого враждебного мира. Впрочем, это уже мало волновало её. Она не сомневалась, что отец найдет её. В конце концов он просто свяжется с Китом, а тот уже будет с ней или где-то недалеко, идя по следу. Да, ей конечно страшно влетит за всё, но это пустяки. Главное что бы папа был спасён, чтобы он был жив и в безопасности. Остальное не важно. А то что её ждет наказание, (возможно даже у неё навсегда отберут Кита), то ведь она хотела как лучше, что ей еще оставалось, если полицейские, папины друзья и коллеги, были скомпрометированы, а тётя Саша и дедушка находились вне досягаемости. В общем она старалась не думать об этом. Как говорил дядя Вася, нельзя много думать о проблемах, это плохо влияет на пищеварение.
– В чем дело? – Хмуро спросил Мелинор, озадаченный испытующим взглядом судьи.
– Вы напрасно не покинули караван сразу же после того как вы убили Ливара. Для вас это был единственный путь отсрочить возмездие. А теперь вас повесят. Сегодня вечером.
На деревянном жестком лице купца, казавшимся не способным уже к отражению каких-либо эмоций, явственно проступило удивление. С не меньшим изумлением глядел на судью и Зузон.
– О чем это вы вообще? – Хрипло проговорил Мелинор.
– Перестаньте, – брезгливо произнес судья. – Это жалкое кривляние вам не к лицу. Вы совершили тяжкое преступление, так имейте мужество достойно принять последствия вашего поступка.
– Я никого не убивал.
– Убивали. Суду всё известно. Вы холодно и цинично зарезали человека, угрожавшего вашему сыну. Зарезали кинжалом, который ваш сын передал своей любовнице, желая навести подозрение на неё. Но предполагая что одного кинжала будет недостаточно, вы заставили Марану оговорить её. Вы действовали расчётливо и предумышленно, что только усугубляет тяжесть вашей вины.