Девочка, испившая Луну
Шрифт:
Сестра Игнатия побледнела.
– Ложь, - сказала она, но попыталась исправить тон. – Что происходит?
Луна прищурилась. Незнакомка почти всю магию свою потеряла. Она заглянула глубже. И там, где должно быть сердце Той, что Поедает Печаль, затихла крошечная сфера, твёрдая, блестящая и холодная. Жемчужина. Много лет она пряталась от её сердца, делая его гладким и бесчувственным. Вероятно, там пряталась память, надежда, любовь, человечность. Луна сосредоточилась, пытаясь проколоть жемчуг.
Та, что
– Кто-то отбирает мою магию. Это ты, старуха?
– Какую магию? – промолвила сумасшедшая, ступая Ксан и положив руку на талию старушки, дабы та стояла на ногах, а после, посмотрев сестре Игнатии в глаза. – Я не вижу никакой магии, - она повернулась к Ксан. – Лжёт.
– Тише, ты, безумица! Понятия не имеешь, что несёшь! – казалось, ноги незнакомки обратились в тесто.
– Каждую ночь, когда я была девочкой в замке, - промолвила Ксан, - ты приходила, чтобы есть моё горе.
– Каждую ночь в башне, - сказала сумасшедшая, - ты искала печаль в клетках. И когда я узнала и спрятала её, ты зарычала и завыла.
– Врёшь! – прошипела Та, что Поедает Печаль. Но они не лгали – Луна видела её жуткий голод. Она искала кусочки печали – лишь бы заполнить пустоту. – Ты обо мне ничего не знаешь!
Но Луна знала. Она видела жемчужное сердце в её груди. Оно так долго там пряталось, что незнакомка и забыла о нём. Оно искало щели. Там была память. Возлюбленный. Потеря. Надежда. Отчаянье. Сколько чувств может хранить одно сердце? Она посмотрела на бабушку. На мать. На мужчину, что хранил семью. Да до бесконечности! Вселенная безгранична! Свет и тьма, бесконечное движение, пространство и время, время и пространство… И она знала – нет предела для сердца.
Как ужасно быть отрезанным от собственных воспоминаний! И она ей поможет.
Луна надавила. Жемчужина треснула. Широко распахнулись глаза Той, что Поедает Печаль.
– Кто-то из нас, - промолвила Ксан. – Выбирает любовь к власти. Большинство.
Луна сжала трещину. Открыла взмахом левой руки. И печаль вырвалась на свободу.
– О! – женщина прижала руки к груди.
– Ты! – раздался голос сверху.
Луна посмотрела наверх и почувствовала, как в горле застыл крик. Она увидела парившего над головами огромного дракона. Он спускался по спирали и полыхал огнём, но казался знакомым.
– Фириан?
Сестра Игнатия выпускала печаль в землю.
– Нет… нет… - она захлёбывалась своими рыданиями.
– Моя мать! – кричал похожий на Фириана дракон. – Моя мать из-за тебя умерла! – дракон нырнул вниз и резко затормозил, и брызги земли разлетелись повсюду.
– Моя мать, - прошептала Та, что Поедает Печаль, едва заметив огромного дракона, что нёсся на неё. – Моя мама, отец, сестры и братья… Моя деревня. Друзья. Все ушли. Печаль. Печаль и память…
Фириан – или кто это? –
– Я должен тебя сжечь! – прокричал дракон.
– Фириан! – завопил Глерк, двигаясь быстрее, чем, казалось Луне, он вообще мог. – Фириан, немедленно положи её на место! Ты понятия не имеешь, что творишь!
– Имею, - ответил Фириан. – Она злая.
– Фириан, стой! – закричала Луна, хватая его за ногу.
– Я скучаю по ней, - рыдал Фириан. – Моя мама. Скучаю… Эта ведьма должна заплатить за то, что сделала.
Глерк встал, высокий, как гора. Спокойный, как болото. Он смотрел на Фириана с такой любовью…
– Нет, Фириан. Это слишком простой ответ. Копай глубже.
Фириан закрыл глаза. Он не отпустил её. Огромные слёзы капали по громадной морде.
Луна смотрела глубже, мимо памяти, мимо жемчужины. И это изумило её.
– Она отгородила свою печаль, - прошептала Луна. – И сжимала её. Это было так тяжело, что она втягивала всё. Печаль втягивала печаль. Она стала голодной. И чем больше она впитывала, тем больше хотела. А потом поняла, что это можно сделать магией. И узнала, как взрастить печаль. Она взрастила её, как фермер взращивает посевы. И наелась страданиями.
Та, что Поедает Печаль, рыдала. Её печаль вытекала из глаз, рта, ушей. Магия исчезала. Печаль исчезала. Скоро ничего не останется.
Земля затряслась. Огромные клубы дыма вырывались из кратера вулкана. Фириан содрогнулся.
– Я должен бросить тебя в вулкан за то, что ты сделала, - голос звучал хрипло. – Съесть тебя и больше никогда о тебе не думать. Так же, как ты никогда не думала о моей матери.
– Фириан, - Ксан протянула руки. – Мой милый Фириан. Мой огромный маленький мальчик.
Фириан заплакал. Он отпустил незнакомку на скалы.
– Тётушка Ксан! Мне столько надо рассказать, - всхлипнул он.
– Конечно, мой дорогой, - Ксан поманила его к себе. Она положила руки на его громадную морду и поцеловала в огромный нос. – У тебя огромное сердце. Да, многое сделала Та, что Поедает Печаль, но не вулкан. И, съев её, ты заболеешь. Да.
Луна склонила голову. Сердце Той, что Поедает Печаль, разорвалось на куски. Без магии его не восстановить, а в ней не было больше магии. И она начала стареть.
Вновь задрожала земля, и огляделся Фириан.
– Не только пик. Всё открыто, воздух будет плох для Луны и всех остальных.
Женщина-сумасшедшая – не сумасшедшая, её мать, пусть и слово заставляло дрожать, - посмотрела на сапоги и улыбнулась.
– Мои сапоги могут отнести нас туда, где надо оказаться. Отправим сестру Игнатию и чудище с драконом. Я отведу всех остальных в Протекторат. Надо предупредить о вулкане.
Луна восходила. Восходили звёзды. Густой дым застилал небо.