Девочка из легенды
Шрифт:
— И-и-и! — не унималась за окном птица. И трактор не унимался. И телега почему-то все скрипела и скрипела, словно никак не могла сдвинуться с места.
Дина встала и подошла к окну.
Высоко на ветке дерева сидел скворец и, широко раскрыв клюв, издавал звуки, похожие на скрип, — совсем, как плохо смазанное колесо.
— Эх, ты! — отругала его Дина. — Спел бы лучше что-нибудь.
— И-и-и! — спел скворец, посмотрел на Дину и вдруг совсем по-кошачьи мяукнул.
Дина рассмеялась, и на душе у нее снова
Уже погасло небо, и умолк скворец, трактор перестал тарахтеть, и розовые цветы стали казаться белыми на фоне темной ограды палисадника, когда вернулись Маринка и Саша. Отца с ними не было.
Саша прошла прямо из сеней в чулан и завозилась там, загремела лоханками, ведрами. А Маринка, подойдя к Дине, виновато сказала:
— Он не придет сегодня. У него дела. Он взял сумасшедшего Барбансона и уехал.
— Какого Барбансона?
— Барбансона. Из конюшни. Запряг и поехал. У него сроду дела…
— Завтра приедет! — крикнула из чулана Саша.
— Я пойду к кому-нибудь другому! — с вызовом произнесла Дина.
— Нет! — ответила Саша.
— Почему нет?
— Потому что больше, чем у него, ты ни у кого о своем отце не узнаешь.
— Почему?
— Потому что потому! — крикнула из чулана Саша.
— Потому что наш папка был командиром отряда! Вот почему! — прошептала Маринка.
— Иди умываться! — крикнула Саша.
— Иду, — ответила Маринка.
— Я не тебе.
— Мне?.. — спросила Дина.
— А кому же!
— Пожалуйста… А куда?
— Сюда, сюда, — засуетилась Маринка, — во двор. Там у нас рукомойник. А потом мы спать будем, да?
Этот вопрос относился к Саше и означал он заискивающее; «Мы ее у нас ночевать оставим, хорошо? Куда же ей теперь деваться? Я ж пригласила!»
— Будем! — отрезала Саша и снова крикнула Дине: — Умываться иди!
Дина вышла на крыльцо и через палисадник прошла во двор, маленький и пустой. В углу курятник, еще какая-то постройка — сарай, что ли. К столбу, врытому в землю, был прибит рукомойник.
И снова Дине вспомнилась Брыковка. Там она умывалась точно из такого же рукомойника, прибитого к столбу. Утром вода в рукомойнике, только что принесенная из колодца, была ледяной, а вечером, нагревшись за день на солнце, становилась горячей, с привкусом кипяченого молока.
Когда Дина, умывшись, вернулась в дом, Саша зашвырнула на печку подушку и сказала:
— На печке будешь спать.
— А я? — сейчас же спросила Маринка.
По ее обиженному лицу можно было догадаться, что печка давно и по закону закреплена за ней.
— А ты на лавке!
— Не хочу на лавке!
— Ну и вовсе не ложись, — пожала плечами Саша я ушла в комнату, расплетая на ходу косы.
Тогда Маринка стала дразниться:
— Злюка-злюка-злюка!
— Лезь на печку, — сказала ей Дина, — я на лавке устроюсь.
— Не уместишься, — вздохнула Маринка и принялась укладываться на лавке. — Свалишься ночью.
— Свет! — крикнула из-за двери Саша. — Свет гасите!
Маринка сердито засопела.
— Злюка-злюка-злюка!.. Ты лесенку к печке подставь, а то не влезешь. За печкой стоит. Я сейчас достану.
— Не надо, я сама, — сказала Дина, — ты уж ложись.
Она отыскала за печкой лесенку, забралась на печку. Здесь было жестко и неудобно.
— Ну как? — спросила снизу Маринка. — Хорошо?
— Хорошо. Спи.
— Све-ет, — раздалось снова из-за двери.
Маринка что-то сердито зашептала и щелкнула выключателем.
— Да, — согласилась с ней Дина, — злюка. Противная.
— Почему противная? — обиделась Маринка. — Она у нас красивая! Она на папу похожа! А в папу сроду все влюбляются!
— Кто влюбляется?
— Да все, — гордо произнесла Маринка.
— Спи, — угрюмо сказала ей Дина, — меня это не касается.
Маринка снова что-то проворчала и плюхнулась на лавку. Она долго возилась, переворачиваясь с боку на бок. Наконец, улеглась.
— А потом она у нас храбрая, — снова заговорила она тихим шепотом. — Она через Сашино болото ходит. Никто в Лесном не ходит, а она ходит.
— По кочкам? — равнодушно спросила Дина.
— Сама ты кочка! — рассердилась Маринка.
Она привстала на лавке, взволнованно задышала.
— Я тоже ходить буду! Я эту дорогу почти разнюхала! Я уже примеривалась! Поняла?
— Да, — ответила Дина, — спи.
— Нет, ты поняла? — спросила Маринка с вызовом, словно ждала, что Дина сейчас будет возражать или даже ругаться.
— Поняла, — сказала Дина. — Это за болото она тебе сегодня всыпала.
Маринка размашисто перевернулась на другой бок, чуть не свалилась с лавки, ойкнула — ушибла, наверно, больную ногу.
— Потому и зовут его Сашиным? — негромко спросила Дина.
Ей было неинтересно, даже неприятно это спрашивать, потому что Саша сразу, с первого же взгляда, ей не понравилась, но по всему было видно, что Маринка изнывала от желания поболтать.
— Почему «потому»? — не попела Маринка.
— Ты же сказала: она ходит через болото. Поэтому болото так и назвали — Сашиным?
— Не-е! — протянула Маринка, и в голосе ее прозвучало сожаление. — Не-е. Нашу Сашку потом назвали. А болото назвали раньше.
Она соскочила с лавки и без лишних слов полезла на печку к Дине.