Девочка из Морбакки: Записки ребенка. Дневник Сельмы Оттилии Ловисы Лагерлёф
Шрифт:
Но конечно же не годилось стоять на месте и размышлять, потому что церковному сторожу не терпелось показать нам все соборные достопримечательности.
Мы обошли весь храм, полюбовались красивой кафедрой, и роскошным алтарным убранством, и всем прочим, что там было. Видели раку Эрика Святого [59] и большую усыпальницу Густава Васы, где он покоится меж двух своих жен. Видели склепы, где спят вечным сном Стуре, и Банеры, и Оксеншерны, и де Гееры.
Церковный сторож, человек весьма сведущий, рассказывал обо всем достопримечательном, а о том, чего он не знал, был осведомлен Андерс Лагерлёф.
59
Эрик
с 1156 г.
Здесь навеки упокоился Якоб Ульфссон, [60] основатель Упсальского университета, здесь похоронены родители святой Биргитты, и Хурны, и Бьелки, и великий Линней, [61] и Юхан III, и Катарина Ягелло.
Никогда я не размышляла о Швеции так много, как в этом кафедральном соборе.
Я не умею толком рассказать, как оно было, но рассказы о стольких замечательных людях, вершивших великие дела, невероятно меня растрогали.
И так славно было думать, что все они упокоились в этом храме, в обители Господа. Такова их награда за то, что они служили Ему и своей стране.
60
Якоб Ульфссон (t 1521) — упсальский архиепископ в 1470–1514 гг., в 1477 г. основал Упсальский университет.
61
Линней Карл (1707–1778) — естествоиспытатель, один из основателей и первый президент Шведской академии наук; создал систему классификации растительного и животного мира.
Посещение собора так укрепило и взбодрило меня, я словно стала другим человеком. Мне очень хотелось служить Господу и Швеции, точно так же, как служили им великие мужи и герои, погребенные здесь.
(Больше написать не успею, докторша открывает дверь и говорит, что на улице, как она слышит, собрались певцы.)
В поезде, по дороге из Упсалы в Стокгольм
Ну вот, попробую теперь перечислить все, что видела вчера после обеда, но это нелегко, поскольку видела я не больше и не меньше, как целый город.
Вчера, после обеда у докторши Хедберг, Даниэль предложил пойти еще прогуляться, потому что я многое увидеть не успела, а времени у меня осталось мало, ведь завтра утром я уезжаю.
Мы так и сделали и отошли совсем недалеко, когда повстречали Адольфа Нурена и Эрика Хенрика Линда, которые присоединились к нам. А Адольф, услышав, что мы решили осмотреть город, очень оживился и сказал, что раз уж он с нами, то проследит, чтобы я хорошенько обо всем доведалась.
И Адольф объяснил мне, что здесь, в Упсале, надо все время считать до четырех. Фешенебельных районов в городе четыре — Кунгсэнген, Свартбеккен, Фьердинген и Лутхаген.
Наиболее примечательных построек тоже четыре — кафедральный собор, замок, Густавианум [62] и «Каролина Редивива» с библиотекой.
Есть и четыре примечательные постройки поменьше, с которыми мне тоже надо познакомиться: дом архиепископа, дом Гейера, [63] дом вермландского землячества и церковь Бондчюрка. [64]
Адольф и его четверки очень нас забавляли, но он стоял на своем, водил нас по городу и доказал, что прав. В самом деле запоминать по его методу оказалось на удивление легко.
62
Густавианум — здание, подаренное Упсальскому университету королем Густавом II в 1623 г.; на протяжении двухсот лет было главным зданием университета.
63
Гейер Эрик Густав (1783–1847) — шведский
64
Церковь Троицы, построенная в первой половине XIV в.
Улиц в Упсале множество, но, собственно говоря, если приезжаешь с кратким визитом, стоит посмотреть лишь четыре из них: Ваксалагатан, Дроттнинггатан, Эстра— и Вестра-Огатан.
Через Фюрисо переброшены четыре моста, которые мне необходимо запомнить: Домбру, Нюбру, Исландсбру и Ернбру.
Далее, надобно назвать четыре площади: Стурторг, Гамла-торг, Ведторг и Санкт-Эрикс-торг; четыре парка и сада: Одинслунд, Каролинапарк, Ботанический сад и кладбище; четыре больших ресторана: «Жиллё», «Естис», «Флустрет» и «Руллан», не считая множества маленьких.
И достопримечательностей тоже четыре: колокол королевы Кристины, застенок Стуре, источник Святого Эрика и подстриженные ели в Ботаническом саду.
Конечно же было еще и многое другое: учебные аудитории, и институты, и больницы, и музеи. Адольф классифицировал все это, и в итоге опять-таки получилось по четыре каждого вида, но я не успею их перечислить, потому что до приезда в Стокгольм должна написать кой о чем очень важном.
Упомяну только, что, как сказал мне Адольф, в Упсале есть одна вещь, уникальная, несравненная, с нею ничего нельзя сопоставить. Это — Codex Argenteus, Серебряная Библия епископа Вульфилы, [65] выписанная золотыми и серебряными буквами на пурпурном пергаменте, а хранится она в университетской библиотеке, в «Каролина Редивива». Он не удовлетворился одним только рассказом, мне пришлось пойти в библиотеку и увидеть манускрипт своими глазами.
65
Вулъфила (Ульфила; ок. 311 — ок. 383) — первый распространитель христианства среди германских племен, епископ готов (приблизительно с 341 г.); перевел Библию на готский язык.
Да, Адольф определенно станет превосходным школьным учителем, руку дам на отсечение.
Под конец Даниэль пригласил всех во «Флустрет», выпить кофе с вкусными пирожными. Погода стояла прекрасная, мы расположились на воздухе, в саду, и я не могу описать, до чего же хорошо было немножко отдохнуть. Ведь когда утром тебя наставлял Андерс Лагерлёф, а после обеда — Адольф Нурен, то после это чувствуется и в голове, и во всем теле.
Я очень обрадовалась, что Даниэль, Адольф и Эрик Хенрик Линд тоже как будто бы не возражали сделать передышку. Посидели мы там вправду весьма приятно, потому что, побродив по всему городу, они успели припомнить всяческие упсальские истории про чудаковатых и рассеянных профессоров и бойких находчивых студентов и теперь делились ими со мной.
Да, мы так веселились, что народ обращал на нас внимание, и скоро подошли еще несколько студентов, знакомых Даниэля и Адольфа, присоединились к нам. Даниэль угощал пуншем и содовой, и все болтали наперебой. Я столько всего услышала, про зачеты и провалы, про справедливые и несправедливые оценки, про красивых упсальских девушек и балы землячеств, что мне показалось, я вправду вникла в упсальскую жизнь.
Как я уже упомянула, сидели мы на воздухе, в саду, и за столиком неподалеку от нашего я вдруг заметила мадемуазель Иду фон К. в обществе корпулентного господина и статной дамы, которые, как я решила, были ее родителями. С ними за столиком сидел еще какой-то студент, но я видела его со спины и поначалу не знала, жених это или кто-то другой.
Однако немного погодя он повернул голову в мою сторону, и я увидела, что это действительно мой студент. Причем живой-здоровый, хотя на сей счет я уже не имела сомнений, после того как увидела, что мадемуазель фон К. поехала на весенний праздник. Оттого-то и не выказала при виде его ни малейшего смятения.
Студенты за нашим столом нашли новую тему. Заговорили о реставрации кафедрального собора, в которой так заинтересован архиепископ, и теперь бурно обсуждали, какой стиль будет выдержан — французский или немецкий. Мне это оказалось весьма на руку, ведь никто из них теперь не обращал внимания, что я то и дело поглядываю на соседний столик.