Девочка из пустыни
Шрифт:
– Что сказал этот старик, – спросила Надя, – он что-то знает о Леночке?
– Нет. Просто болтает всякую чушь и отвлекает от работы.
– Мне показалось, они осуждают мать, которая недоглядела за своим ребенком. Это заметно по их лицам. Если это так, они совершенно правы. Я сама проклинаю себя. Если бы Леночка сидела рядом, этого не случилось.
– Не мучайте себя, ведь невозможно уследить за каждым шагом ребенка. Да, эти люди осуждают вас, но не им судить. Они рожают детей десятками и совсем не заботятся об их образовании. И целыми
– Не будьте к ним так строги: они малообразованны, что они могут дать своим детям? Они не виноваты, это их беда.
Оставалось еще пару вагонов, а Леночки все не было. Надя чувствовала, как ее покидают силы, и уже еле плелась за милиционером.
И вот последний вагон. Он тоже ничего не дал. И тогда в тамбуре Надя разрыдалась, закрыв лицо руками. Саша сам оказался в растерянности, сам не мог ничего понять. Теперь сыщику нужна была новая версия, но сначала хотелось как-то успокоить бедную мать. И милиционер стал уверять, что поиски еще не завершены. Его голос звучал уже не столь уверено.
Когда Саша и Надя спускались с вагона, над барханами нависли сумерки. Внизу их ждали Семен и Николай Владимирович. Они были одни, без Леночки. Уже на последних ступеньках Надю покинули силы, и она стала валиться набок. Семен успел подхватить ее. Надя спросила: «Вы тоже не нашли, даже ее следов?» По щекам мужа текли слезы.
Между тем милиционер взял Николая Владимировича под руку и отвел в сторону, желая узнать:
– Неужели никаких следов? Совсем?
Тот лишь развел руками. Значит, совсем ничего.
– Мы весь поезд осмотрели. Не знаю, где еще искать. Прямо-таки какая-то чертовщина! – нервно воскликнул Саша.
– А может, случилось убийство? – шепотом спросил Николай Владимирович, искоса глядя на супругов, которые от горя крепко обнялись.
– Минуту назад я думал о том же. Но зачем? Ради чего, ведь на девочке не было золотых украшений? Нет мотива.
– Девочка могла быть очевидцем какого-либо преступления. И тогда этот злодей мог заманить ее в туалет или подсобку и там расправиться с нею.
– Это выглядит логично. Далее он мог бы уложить ее тело в мешок и, скажем, оставить на самом видном месте, чтобы никому в голову не пришло искать там. Ведь обычно тела прячут.
– А может, просто оставил в какой-то подсобке.
– Такой оборот дела тоже возможен. Одним словом, мы будем искать везде. Тем более другой версии у нас нет.
– Мне думается, об этой версии не следует говорить супругам Розенталь? Вы сами понимаете… Выходит, ребенка уже нет в живых?
Саша согласно закивал головой. Затем он подошел к бедным родителям и сказал, что поиски в вагонах будут продолжены, а сейчас поезд должен ехать: «Я не имею право более задерживать его».
– Нет! Нет! – резко возразила Надя и с мольбой глянула в глаза Саши. – Мы не можем оставить дочку в пустыне. Тогда я тоже останусь здесь.
Такие слова привели милиционера в замешательство. Женщина словно обезумела. В таких случаях нужно было проявить твердость – так их учили в университете. Это слегка остудит ее. И милиционер заговорил с нею официально:
– Гражданка Розенталь, я понимаю ваше состояние, и все же я твердо уверен, что в пустыне ее нет. Это может подтвердить и ваш муж. У нас имеется кое-какая версия, и мне думается: ваша дочка где-то в поезде. Так что сейчас поезд тронется, а мы возобновим поиск.
Не сразу, но все же это подействовало, и Надя подчинилась. Они направились к головным вагонам. Совсем разбитые супруги Розенталь шли сзади, тесно сжавшись и свесив тяжелые головы. У своего вагона они замедлили шаги, и милиционер сказал:
– Семен, вы идите к себе в купе, а мы с Николаем Владимировичем продолжим поиски.
Отец девочки хотел возразить, но старый учитель своим мягким голосом стал настаивать:
– Семен, в такой час вы должны быть рядом с женой. Сейчас она очень нуждается в близком человеке, и лучше вас никто этого не сделает. А тем временем мы с Сашей опять пройдемся по вагонам. У нас есть кое-какая мысль. Надейтесь на лучшее.
Супруги согласились и поднялись в свой вагон. Остальные направились в сторону машиниста, и на ходу милиционер крикнул, махнув рукой:
– Кузьмич, поехали!
– Значит, девчонку нашли, – спросил тот через окно, – я же говорил, ребенок в поезде.
– Кузьмич, нет ее нигде.
– Как это так? Куда она могла деться? Тут что-то нечисто, – и машинист перекрестился. – Двадцать лет вожу эту машину – такого случая не припомню.
Семен и Надя сидели в купе рядом и молчали. А когда раздался короткий гудок, супруги вздрогнули и с ужасом посмотрели друг на друга. Из опухших красных глаз Нади вновь потекли слезы. У матери было такое чувство, словно она оставляет свою дочь в пустыне.
Поезд дернуло, и он с шумом стал набирать скорость.
Прежде чем возобновить поиски, следовало обсудить создавшую ситуацию. Саша и Николай Владимирович вошли в комнатушку милиционера. «Присаживайтесь», – сказал хозяин и разлил остывший чай с металлического чайника. Во рту у них давно пересохло, и они разом осушили свои граненые стаканы. В эту минуту к ним заглянул молодой проводник и поставил на столик бутылку самогонки.
– Саша, надобно нам поесть, время уже позднее. Я ждал тебя. Вот самогонку добыл.
– Что-то не хочется: в горло не полезет. Да и сейчас расслабляться нельзя. Первым делом надо девочку отыскать: живой или мертвой.
– Ты думаешь, она уже мертва? – спросил проводник.
– Не задавай такие страшные вопросы, я сам ничего не пойму. Нет ни одной улики. Таких ситуаций у меня еще не было.
В тесном купе наступило молчание. И тут проводник пришел к мысли, что тут без чистой силы не обошлось:
– Если ты, Саша, был бы верующим, то взглянул бы на это иными глазами. Есть вещи, в которые стоит лишь верить.