Девочка из стаи
Шрифт:
— Останешься у дяди и тети? — Она явно пыталась придать голосу дружелюбия и веселости, но выглядело, как и у матери, немного не по-настоящему.
Наташа, с подозрением посмотрев на тетю, замотала головой. Молодец, дочка.
— Слышишь, комната у тебя своя будет. — Марина снова постаралась улыбнуться, доставая платочек и вытирая ей носик. — Мы же с тобой всегда хотели тебе комнату сделать, когда переедем, вот теперь попробуешь, не скучно ли будет одной.
Наташа молчала. К еде она пока не притронулась, даже ложку не взяла. Марина поняла, что дочка не заговорит, и просто успокоила ее напоследок:
— А не захочешь — будем, как раньше, вместе, ладно?
Девочка только посапывала, не отвечая. Она растерялась, вокруг были помимо бабушки еще незнакомые люди, и Наташа пока не знала, хорошие они или нет. Ей еще помнился мужчина с пустыми глазами, и не хотелось оставаться тут без мамы.
— Справится, — констатировала Марина, скорее чтобы заверить себя, чем чтобы не дать Зое повода понять ее невеселый настрой. — Только кровать высокую не ставьте, — попросила она, отламывая хлеб.
Мама пристроилась возле плиты, глядя, как она сама дает Наташе в руку ложку и девочка начинает мешать ею сметану в тарелке. Неповоротливые и милые детские движения Наташи заставили снова улыбнуться даже Зою.
— Ты как сама? — спросила она, не глядя на Марину, как бы между делом.
Марина совсем не хотела есть. Аппетита не было ни когда приехали, ни теперь, а в желудке было неприятно пусто, потому что он то и дело сжимался, как от прыжка с высоты, от каких-то мыслей, воспоминаний. Но надо было поесть, она голодала с самого утра, и начинала кружиться голова.
— Уже лучше, — соврала она, даже не зная, что поймет Зоя под этим «уже», то ли ее состояние сразу после Сашиной смерти, то ли что еще.
Это было неважно. Марина не знала, как говорить с ней, и подошел бы любой вариант начала разговора.
— Смотрю, тут мало что изменилось, — продолжила она, откусив хлеб, не волнуясь, что говорит с набитым ртом.
— Тут вообще мало что меняется, — не стала продолжать Зоя.
Некоторое время они сидели молча, Марина и Наташа ели, Зоя просто задумчиво смотрела в сторону.
— Я все вещи ей собрала, — заговорила Марина, поняв, что иного момента все подробно рассказать может и не представиться. — И лекарства. Потом расскажу тебе, я написала в тетради, что ей от чего помогает, что нельзя есть. Зимние вещи в большом чемодане, остальные и все прочее — в том, что поменьше.
— Разберемся, — отвлеченно улыбнулась Зоя, словно уже и так являясь хозяйкой и чемоданов, и Наташи.
— У вас ведь дочка? — спросила Марина через минуту, отставляя уже пустую тарелку.
— Две дочки, — немного холодно ответила Зоя. Этот голос подходил ей больше.
Наташа больше возила ложкой, чем ела. Марина забрала ее у дочки и стала кормить сама. Конечно, Наташа все делала самостоятельно, все умела, но и спала порой с мамой, и кормить ее из ложки Марина любила, это было игрой — девочка сама клянчила, упрашивала, а потом садилась и старалась схватить ложку губами до того, как мама ее поднесет. Иногда что-то падало, и игра прекращалась до следующего раза, пока Наташа снова не начинала клянчить, и мама снова не уступала.
Зоя, понаблюдав за происходящим, встала.
— Смотри, я тебя так кормить не буду, — вроде бы миролюбиво, но как-то не очень искренне усмехнулась она.
— Ее кормить не надо, она сама ест, — произнесла Марина, стараясь, чтобы голос не звучал раздраженно. — Просто иногда так тоже любит.
Зоя хмыкнула и вышла.
— Это она сейчас такая, а потом привыкнет, — тут же начала мать с придыханием, как раньше называла такую манеру Марина — как плохая актриса.
— Мам, я прошу.
Теперь последняя надежда, что Наташу тут полюбят, была потеряна. Марина почти дрожащими пальцами держала ложку, а девочка ела, от нее принимая и «жижицу», и «густы-шу», все, что сама никогда не мешала и цедила по отдельности.
После ужина пошли смотреть комнату. Маленькая комнатушка, больше похожая на чулан, Марине не понравилась, но выбора не было.
— Раньше тут детская была, — заметила Зоя, пока Марина раскладывала Наташины вещи в небольшой шкафчик. — Мы когда Иру приучали одну спать, дверь открывали, можно и Наташе оставлять открытой. Дом старый, тут все шумит.
— У нее ночник есть. — Марина опустила на шкафчик небольшой прозрачный шарик с вилкой, которую вставляли в розетку, и шарик горел разными цветами, давая в темноте плавное мягкое освещение. — Будет куда включить?
— Конечно, вон розетка. — Зоя все говорила будто с долей скуки, и Марина уже волновалась, запомнят ли они с матерью про лекарства.
— Мама, вот сюда кладу, не потеряйте. — Она положила тетрадь в верхний ящик и похлопала по ней. — Все здесь, слышишь? Никакого самолечения не надо, она не привыкла, у меня расписано по сколько чего давать.
— Не волнуйся, не волнуйся, все разберемся, все будет хорошо! — кивала мама.
— А где твои? — спросила Марина у Зои.
— Младшая Оля спит, а Ира у соседей, с подругой они там.
Детей Марина увидела позже, когда уже закончила оборудовать комнату для Наташи. Старшей оставался год до школы, и Олег с Зоей планировали отвозить ее каждое утро на автобусе до станции — именно там, помимо магазина и больницы, стояла одноэтажная сельская школа. Переезжать куда-то из-за такой ерунды, как образование для детей, они не планировали. Олег работал, перевозя грузы на служебной машине в поселке, и чаще всего несколько дней вне дома чередовались у него с несколькими днями отдыха. Зоя работу не искала. «Совсем как мы раньше, водитель — и просто мама, — подумалось тогда Марине. — Только и совсем по-другому. Как же страшно тут жить. Как скучно…»
Ира была девочкой бойкой и сама первая спросила Наташу, как ее зовут. Всего на год старше — но у детей разница так заметна. Тоже похожа на маму, круглое личико, светлые волосы. Наташа робко ответила, и Ира, не расслышав, тут же спросила у матери:
— Мам, а как девочку зовут? Я не поняла.
— Наташа, — ответила за ее мать Марина. — Ее зовут Наташа. А это Ирочка. — Она положила руку дочери на плечо. — Будете играть вместе, не скучно будет.
— А мне не скучно, — тут же выдала Ира, отправившись по своим делам и не проявляя к Наташе особого интереса.