Девочка из страны кошмаров
Шрифт:
— Ну я же контрабандист! — усмехнулся Куяница. — Для таких целей можно придумать массу укромных мест. Гм… Знаешь, будь я скульптором, то… Здесь ведь полно гипсовых отливок, верно?
— Проклятье! Об этом я не подумал… Но мне почему-то кажется, что все обстоит проще.
Капканных дел мастер огляделся. Письменный стол… Но вчера они буквально разобрали его на детали… Кровать… Закопченная железная печь — старик готовил пищу там же, где спал; хваленая фортуганская привычка к чистоте явно не входила в число его достоинств… Камин, из черной пасти которого торчат рулоны рисунков… Стоп, вот оно! Камин — и печь, не многовато ли для такой тесной комнатушки?
— Нашел чего-нибудь, твоя светлость? — полюбопытствовал Куяница.
— Да, похоже… — Атаназиус осторожно развернул пыльную ткань. На свет появился плоский, вощеной кожи пакет; в таких обычно доставляли фельдъегерскую почту. Вскрыв его, капканщик извлек старую, донельзя истрепанную тетрадь — пожелтевшие листы так и норовили вывалиться из переплета.
— Ты это искал?
Атаназиус не ответил: глаза его бегали по строчкам. Шкипер достал из котомки ломоть хлеба, флягу и кусок копченого мяса, зверски приправленного перцем.
— У меня складывается впечатление, будто я присутствую при некоем историческом моменте! — заявил он, с аппетитом принимаясь за еду. — Неужто столько патетики из-за этой старой тетради?
— Именно из-за нее, — слегка охрипшим голосом ответил капканщик, перелистывая очередную страницу. — Вот, послушай: …И тогда, осознав в полной мере, сколь великая сила стала нашим достоянием, мы задумали ни много ни мало — изменить мир, избавив его от лжи и тирании. О, как наивны мы были в то время, решив воззвать к светлой стороне человеческой натуры! Сейчас уже ясно, что затея эта с треском провалилась; и страшней всего то, что выпущенный на свободу зверь не хочет вновь быть загнанным в клетку. Он уже рычит и скалит зубы на тех, кто отверз вековые запоры; еще немного — и чудовище бросится, готовое впиться в горло! Неужто возвышенные помыслы способны породить Зло стократ сильнее того, коему мы объявили войну? Или причина кроется в самой природе Власти? Несовершенство нашей… — здесь пара строк расплылась —…под тонким льдом культуры и морали лежит первородная Тьма. Не она ли на самом деле есть Дьявол нашей веры и хаос итанской религии?
— Похоже, этот Тролле был мастак по части высокопарных рассуждений, — Куяница отхлебнул из фляги. — Не желаешь промочить горло?
— А вот еще: …То, что они творят, — чудовищно; как по сути своей, так и последствиями; в том числе и для них самих. Чего они жаждут, калеча души новообращенных, убивая в них все человеческое ради того, что они называют «совершенством во Власти»? Задумывался ли хоть кто-нибудь из опрометчиво посвященных нами в тайну, к чему ведет этот путь? Или старинная матросская забава «крысиный король» будет отныне путеводной звездой апологетов нового государства?
Рогир еще надеется остановить их. Восхищаться ли мне мужеством моего брата или сетовать на его наивность? Достанет ли наших сил, даже теперешних, чтобы обороть зловещего дракона, расправляющего крылья над этой несчастной страной; дракона, коего породили и вскормили мы сами?
…Но он прав в одном: у нас нет иного пути. Мы пока не знаем, сколь глубоко проникли ростки предательства; кто из наших соратников, еще вчера верно служивших общему делу, сегодня втайне желает нам гибели. Это выяснится через час, на военном совете: ибо любой здесь понимает, что преследование роялистов равносильно провалу операции в целом и моему как командующего флотом. Те из них, что поддержат мое предложение, и есть предатели и отступники; я молюсь лишь, чтобы их было не слишком много. Голос разума должен возобладать над тьмой, царящей в сердцах; в противном случае, верный своему слову, я вынужден буду вести корабли через пролив. Рогир считает это слишком великой ценой за чистку наших рядов; но по совести говоря, есть ли другой выход?
Капканщика мало что не трясло, глаза его сверкали от еле сдерживаемого возбуждения.
— Политика, везде и всюду политика! — Шкипер помахал в воздухе бутербродом. — Не могу взять в толк, из-за чего ты так разволновался, твоя светлость?
— Да потому, что я вплотную приблизился к разгадке! — Глаза Атаназиуса вновь забегали по строчкам.
В комнату вошел Фортунат Гизи, лицо его блестело от капель.
— Где это вы нашли умывальник, Фортунат? — удивился шкипер. — Я с утра облазил все комнаты…
— За домом есть бочка с дождевой водой, — откликнулся тот, роясь в своем саквояже. На свет появилось полотенце, круглая жестяная баночка и кожаный футляр.
— А мой компаньон, похоже, нашел то, ради чего мы очутились здесь, — поделился Куяница. — Его теперь не оторвать от этой тетрадки!
— Вот как? — без всякого интереса спросил Гизи, приступая к своим роскошным усам. Слегка подровняв их крохотными ножницами, он густо намазал каждый составом из жестянки и принялся аккуратно зачесывать вверх посредством специальной щеточки, время от времени проверяя результат в крохотном зеркале.
— Да, его светлость уверяет, что находится на пороге некой тайны.
— Любопытно… — Похоже, собственная внешность интересовала Фортуната Гизи куда больше. Доведя растительность под носом до идеального состояния, он спрятал парикмахерские приспособления в саквояж и, все так же не торопясь, извлек оттуда четырехствольный дорожный пистолет.
— Дайте мне эту тетрадь, Атаназиус. Куяница поперхнулся бутербродом. Капканщик недоумевающе смотрел на оружие:
— Что это значит, господин Гизи?! Глухо щелкнул взводимый курок.
— Только то, что было сказано. Дайте ее сюда.
— Я думал, мы с вами на одной стороне… — медленно произнес Атаназиус.
— Да, это так. Но служим разным хозяевам. Военно-морская разведка никогда не ладила с политической, верно? Думаю, граф Алессандро Мантолла будет рад получить столь важные бумаги.
Капканщик напрягся.
— Не советую, — быстро сказал Фортунат. — Стреляю я не хуже, чем кидаю ножи, поверьте на слово.
— Думаешь, это сойдет тебе с рук?! — проскрежетал Атаназиус.
Черноусый выразительно пожал плечами:
— Мое начальство интересует только результат, а не методы, которыми я его добиваюсь. Кстати, можете не хвататься за гранпистоли: нынче под утро я извлек из них капсюли. А теперь, ваша светлость, — отдавайте тетрадь, живо!
— На, забирай! Чтоб ты сдох, аспид! Атаназиус взмахнул рукой. Листы бумаги вырвались из ветхого переплета и упали под ноги Фортуната Гизи. Тот, не отводя пистолета, нагнулся, поднял их и аккуратно упрятал в свой саквояж, а затем стал пятиться, покуда не скрылся с глаз.