Девочка, которая объехала Волшебную Страну на самодельном корабле
Шрифт:
– Что это? – спросила Сентябрь.
– Это Мировой Механизм. Мы внутри тайного сердца Волшебной Страны, Сентябрь. Здесь начинается и заканчивается течение, которое огибает море. И не только течение – многое другое. Очень, очень многое.
Маркиза снова подняла руку, и море расступилось еще дальше. Сентябрь увидела, что каменные шестерни трутся о другие – железные, острые, искуснее сделанные.
– Это то самое место, где твой мир соединяется с нашим. Где мир людей на миг соприкасается с Волшебной Страной. Именно это место позволяет людям перебираться – но только изредка и странными путями – из одного мира в другой. Железо делает здешних жителей слабыми, и они не могут вторгнуться в ваш мир и покорить его. Камень, наоборот, не подпускает людей, держа их на безопасном расстоянии. Однако некоторые могут пройти. Без этого краткого соприкосновения камня с железом миры расцепятся, разделятся окончательно и бесповоротно. Никто не застрянет здесь или в мире людей. Ни одно дитя не похитят, ни в одной колыбельке не оставят взамен гоблина или, того хуже, пустоту, ни одна мать не будет оплакивать утрату. Никто и никогда больше не потеряется и не заблудится.
– Ой…
– Ты понимаешь, да? Понимаешь, что ты должна сделать?
– Я не хочу.
– Но это хорошее, правильное дело. Возьми же меч матери твоей, Сентябрь, единственная девочка в Волшебной Стране, сумевшая вытащить из шкатулки гаечный ключ, девочка, чья мама знает и любит машины, моторы, инструменты. Как только ты сказала мне о ней, я сразу поняла, я уже точно знала, что нам суждено встретиться здесь, где все кончается. Разъедини миры, Сентябрь! Разорви их, чтобы больше никто никогда не смог протащить бедного потерявшегося ребенка через границу и бросить одного без единой родной души.
Глава XIX
«Часы»
в которой все проясняется.
– Гаечный Ключ для этого слишком мал, – сказала Сентябрь.
– Говорю же тебе, – продолжала уговаривать Маркиза, чьи волосы окрасились в штормовые цвета, фиолетовый и серый. – Это не ключ. Это меч, немыслимо древний. Он сделается того размера, какой тебе нужен.
– Но… тогда не будет никаких приключений. В моем мире никогда не появятся эльфы и никто ничего о них не расскажет, а сюда никогда не придут люди и не узнают, как выглядит виверн. И не будет никаких волшебных сказок – откуда же им взяться?
– Да, у вас там никакие эльфы не будут портить пиво и сливки, красть детей и пожирать души. А у нас тут никакие люди не будут шататься без дела, лезть в политику и пачкать полы.
– И я никогда не вернусь домой.
– Поэтому мне и пришлось устроить так, чтобы ты прошла всю Волшебную Страну и увидела, какова она на самом деле. Я прошу у тебя жертвы, Сентябрь. Огромной жертвы, знаю. Но ты должна это сделать – ради всех детей будущего. – В волосах Маркизы проступил цвет индиго. – К тому же тебе это не составит труда. Ты ведь даже не помахала на прощание папе, который сейчас стреляет в людей где-то на страшной войне! Ты совсем не подумала о маме! Ты не хочешь домой, правда же? Оставайся, будем играть. Я освобожу твоих друзей, и мы закружим вместе сквозь снег и ветер. Я знаю такие чудесные игры!
Еще неделю назад Сентябрь заплакала бы, пристыженная, из-за того что так обошлась с мамой и папой. Но сейчас из нее нельзя было выжать ни слезинки.
– Ни за что, – твердо возразила она. – Я не попрощалась – да, это плохой поступок. Но это не значит, что покончить со всем – хороший поступок. Страшно подумать, что ни один ребенок больше не попадет сюда и не увидит то, что видела я. Не покатается на виверне и на парноколесных, не повстречается с ведьмой…
Маркиза нахмурилась. Волосы ее зашевелились и стали морозно-белыми.
– Я так и думала. Ты же эгоистка, да к тому же бессердечная, как все дети. Однако позволь мне изложить мои аргументы.
Яго, Пантер Суровых Штормов, беззвучно возник рядом с ней, будто все время там и находился, и заурчал.
Сентябрь, которая только-только начала согреваться, позволила Маркизе втащить себя на спину Яго и усадить в седло из чистого оникса. Когда правительница Волшебной Страны устроилась у нее за спиной и обняла за талию, Сентябрь не могла не подумать о Леопарде Легких Бризов и Зеленом Ветре.
Светлячок затрепетала:
Она тебя обманет!
– Знаю, – вздохнула Сентябрь. – Но как иначе Суббота и Аэл снова увидят солнечный свет?
Мне сто двенадцать лет.
Это много. Я знаю ее…
Серебряная стрела, коротко пропев, пронзила бумажную шкуру Светлячка, и фонарь рухнул на пол, не закончив фразы. Сентябрь рывком обернулась в седле и успела увидеть, как Маркиза небрежно убирает свой лук из медвежьего уха за спину, где он медленно исчезает, словно испаряясь.
– Эта рухлядь так раздражает, согласись! Вечно стараются испортить удовольствие своей болтовней о давно минувших днях.
Прежде чем Сентябрь обрела дар речи, Яго прыгнул и взмыл к вершинам башен Одинокой Темницы, оставив внизу обрывки погибшего фонаря.
Из-под обрывков выползла бледно-зеленая рука, покрытая кровью. Но вскоре и она недвижно застыла.
Часы были повсюду. Маркиза, Яго и Сентябрь теснились в крошечной каморке под самым куполом башни, где из-за этого сборища часов невозможно было повернуться. Старинные напольные часы и простые будильники из спальни, милые швейцарские часы с жар-птицами вместо кукушек, карманные часы и ходики, часы водяные и солнечные. Часы тикали так же безостановочно, как бьется сердце. К каждым часам была привинчена бронзовая табличка, и на каждой табличке было имя. Сентябрь не знала ни одного из этих имен.
– Это очень секретная комната, Сентябрь. И очень печальная. Все часы принадлежат детям, попавшим в Волшебную Страну. Когда часы бьют полночь, ребенка отправляют домой, сразу, в один миг, хочет он того или нет. Некоторые часы идут быстро – так быстро, что какой-нибудь мальчик может пробыть в Волшебной Стране всего часок, не больше. Он просыпается и думает: ах какой же я видел чудесный сон! А некоторые идут так медленно, что какая-нибудь девочка может провести в Волшебной Стране всю жизнь, год за годом, пока ее не вышвырнут обратно домой, где она будет до конца своих дней оплакивать утрату. Никогда не знаешь, как именно идут твои часы, но они идут – и всегда быстрее, чем ты думаешь.
Маркиза наклонилась вперед, и ее волосы стали красными и блестящими, как яблоко. Она смахнула пыль с таблички под молочно-розовыми с золотым отливом часами, выточенными целиком из одной огромной жемчужины. Их золотистые стрелки застыли за десять минут до полночи.
Надпись на табличке гласила: «Сентябрь».
– Видишь? – проворковала Маркиза. – У тебя почти не осталось времени. Хватит только на то, чтобы слетать с Яго на берег и сделать то, о чем я прошу. Иначе тебя живо отправят домой, а твои друзья останутся со мной, и уж я вымещу на них всю свою досаду, будь уверена. Не упрямься! Всего лишь чуточку повернуть Гаечный Ключ, и все будет хорошо. Можешь сколько душе угодно объедаться лимонным сорбетом и объезжать дикие велосипеды, и все твои мальчики будут при тебе.