Девочка, которая спит. Девочка, которая ждет. Девочка, которая любит
Шрифт:
Иола просто зашипела на меня от злости:
«Не объяснил?! Да ты убежал, чтобы ничего не слышать! Думаешь, проблемы не существует, пока ты о ней не знаешь? Соболь приехал в лагерь, тебе всего-то нужно было подойти к нему или к мадам и спросить, можно или нельзя тебе встречаться с друзьями. Я бы на твоем месте именно так и поступила!»
– Да? А по-моему, тебе просто это не нужно, – сказал я, чувствуя, как раздражение волнами расходится по телу. – Мои друзья для тебя – пройденный этап, теперь тебе интересно в том мире, и ты злишься,
Иола несколько минут молчала. Неужели впервые в жизни задумалась над моими словами? Значит, я попал в точку. Я уже выбежал из леса, когда она сказала:
«Все-таки ты мог просто пообщаться с Тасей по телефону. А мы бы тем временем еще что-нибудь узнали о нашем новом доме. И перейди на шаг, придурок, на тебя люди смотрят!»
Тася меня уже ждала. Она переступала с ноги на ногу и выглядела такой грустной, замерзшей и одинокой, что у меня сердце оборвалось. А вдруг с Ванькой неладное? Я приблизился к ней в два больших прыжка, и она вздрогнула от моего такого эффектного появления. Потом улыбнулась – не слишком-то весело.
– Что-то еще плохое случилось? – спросил я. – Ване хуже?
Тася покачала головой:
– Нет, с ним все хорошо. Даже перевели в общую палату. Врачи сказали, что у него необыкновенно сильный организм.
– Ну, здорово! – обрадовался я. – Жалко, мне нельзя его навестить. А… чего ты грустишь?
Тася подняла на меня глаза, и они показались мне озерами с прозрачной водой. Мгновение спустя я понял, что они полны слез.
– Что? – перепугался я. – Что-то узнала о Кире?!
Она поспешно затрясла головой:
– Нет-нет, ничего! Я надеюсь, что твою сестру скоро найдут!
– Так почему ревешь?
– Из-за Иолы. Мне было так грустно и тяжело, когда те люди забирали ее. А я даже не могла спросить, хочет ли она, чтобы ее увозили, не страшно ли ей…
– Вот уж насчет этого не беспокойся! – Я даже засмеялся от такого предположения. – Она совершенно счастлива!
– А еще я очень огорчаюсь из-за Вани, – продолжала Тася. – Пока меня к нему не пускают, и я даже рада этому. Ну как я ему скажу, что Иолу увезли? Даже думать об этом страшно. Знаешь, мне кажется, Ванька влюбился в нее. По-настоящему.
– Чего?! – Я чуть не сел в сугроб от такого предположения. – Чтобы Ванька влюбился?! Да он же ненавидит девчонок!
– Всех остальных, – уточнила Тася. – А Иолой он всегда восхищался. И потом, он очень изменился в последнее время. Я что-то такое заподозрила еще до того, как увидела Иолу.
– Как ты могла заподозрить? – резко произнес я. – Сама, что ли, была влюблена?
Тася вскинула на меня глаза, наверное, пораженная моим тоном. Я видел, что она уже жалеет об этом разговоре.
– Нет, я никогда еще не влюблялась, – просто ответила она. – Но знаю, что люди сильно меняются, когда с ними это случается.
Я почувствовал себя последним идиотом. А еще – разочарованным идиотом. И пробормотал:
– Прости меня, Тася. Сам не знаю, чего я на тебя набросился. Ты такие странные вещи говоришь…
– Если бы я знала, что мы хоть иногда будем встречаться с Иолой… – начала она, но вдруг ужасно покраснела и прошептала: – Ой, ведь она нас сейчас слышит, да?
Я кивнул и со злорадством в голосе предложил:
– Можешь сама ее спросить, будете вы видеться или нет. Это ведь не от меня зависит, правда?
Тася смотрела на меня остановившимся взглядом и то краснела, то бледнела попеременно. Я понимал, что она просто не может обратиться вот так, в пустоту.
«Прекрати над ней издеваться, садист проклятый! – рявкнула Иола. – И быстро скажи, что я обязательно встречусь с ней и Ванькой, если будет такая возможность. Особенно если мне удастся освободиться от тебя…»
– Она говорит, что будет рада встретиться с вами, – сказал я.
– Спасибо, Иолочка, – опуская глаза, пробормотала Тася.
Больше говорить нам вроде было не о чем. Хотя, что я вру – я бы хоть вечность еще болтал с Тасей. Но только если б нам удалось остаться наедине, а это, похоже, случится еще не скоро. Я подумал, что сегодня же вечером обсужу с Соболем план действий по разрыву нашей с Иолой чудовищной связи.
Думая об этом, я довольно холодно простился и отправился в мой новый дом под землей.
Однако поговорить с Эриком Ильичом в этот день мне не удалось: его просто не оказалось в подземном лагере. Я спросил о нем Диму, но тот только развел руками:
– Ну, Соболь не сидит на месте. У него ведь еще работа, больница, всякие разъезды.
– Куда это он все время ездит? – спросил я.
– Как – куда? – изумился Васильев. – Ищет таких терпил, как мы. Потому и работу не бросает, чтобы иметь возможность к ним подбираться.
– В смысле подбираться?
– Да ты напряги мозги! – скомандовал Дима. – Как, по-твоему, обычный человек может узнать о том, что какой-то ребенок почти все время дрыхнет и его невозможно разбудить? Или что кто-то видит странные сны, которые сносят ему башку? Только психиатр. Так он находит хотя бы одного из пары, а потом уже тянет ниточку к другому. Вот и со мной это было…
– Он тебя нашел? – заинтересовался я.
– Не меня. К тому времени мне уже не психиатр нужен был, а нарколог. Я видел Чан Тхи Хонг каждую ночь и понимал, что со мной все очень плохо. Однажды пацаны предложили кое-что, я попробовал – и впервые в жизни спал спокойно. Вот и вообразил, что смогу таким способом излечить себя от шизы. И вместо этого чуть не сделался конченым наркошей. А Соболь с женой в это время были во Вьетнаме на какой-то конференции, и там ему рассказали про Хонг. Он поговорил с ней, узнал про меня, отыскал, привел в чувство. А потом и ее сумел сюда привезти, вроде как на лечение. Не будь Ильича, я бы давно уже отдыхал на кладбище, – закончил свой рассказ Дима.