Девочка, Которая Выжила
Шрифт:
– А где у вас телевизор? Или вы новогоднее обращение президента по камину смотрите?
– Да, батоно! – веселился Сережа, но на этих словах нож соскользнул у него и полоснул по запястью, кровь побежала по предплечью и закапала на пол. – Черт! В вену!
– В Вену рейсов нет, – невозмутимо отвечала Наташа. – Все овербукт[9].
– Черт! Черт! Елки, кровища какая!
– Елку, кстати, зажги. Есть! «Люфтганза» через Франкфурт.
Пытавшегося было метаться по комнате Сережу дядя Авто остановил, достал из кармана платок, перебинтовал руку.
– Выпей шампанского, – проявил Геннадий дружеское сочувствие.
– Не надо шампанское, – сказал дядя Авто. – Разжижает кровь. Лучше соленой воды выпей. И руку подними наверх. Помогает от потери крови.
Ровно в полночь Сережа стоял посреди комнаты, подняв забинтованную руку. Дядя Авто, придерживая Сережин затылок, поил его соленой водой, Геннадий опять хлопал пробкой, Максим стоял с поленом в одной руке и с бокалом в другой, Юля и Дина хохотали и кричали: «С новым счастьем!» В углу зашипели антикварные часы, подумали, зашипели сильнее, потом заскрипели, на часах раскрылась дверца, вынырнула кукушка и прокуковала двенадцать раз. Наташа отложила планшет, посмотрела на мужа и спросила:
– Что у тебя с рукой?
А дядя Авто сказал:
– Семьдесят шесть лет живу, первый раз Новый год по кукушке встречаю.
После этих слов хозяева и гости принялись дядю Авто обнимать и поздравлять.
А Тарико стоял у огромного окна и смотрел в темный сад. Там за деревьями взлетали в небо фейерверки, такие разнообразные и так много, словно не просто наступил Новый год, но вдобавок Россия аннексировала весь мир, включая Антарктиду. Они взлетали почти бесшумно, эти салюты. Окна в Сережином доме были очень добротными, и про то, какая стоит на улице канонада, можно было судить лишь по тому, что огромный Сережин пес прополз по саду на брюхе и спрятался под кустом.
Веселья, происходившего за его спиной, Тарико тоже как будто не слышал. Праздничный стол, Сережу с огромным блюдом устриц на льду, дядю Автандила, усаженного на почетное место, Наташу, Дину, Юлю, Макса, все еще с поленом в руке, – всех их Тарико видел отражением в темном стекле. И Тарико видел, как подошло к нему отражение Геннадия с отражением кристалловского «Магнума» под мышкой. Призрачный друг налил бокал призрачного шампанского, сунул Тариэлу в руку, похлопал по плечу и сказал что-то обнадеживающее, чего Тарико не расслышал. А сквозь друга, отражавшегося в стекле, видна была ночь, темные сосны, рассыпающиеся по небу фейерверки и дальше-дальше, сквозь них, за ними – темная пустота с едва заметными и медленно ползущими по небу огонечками авиалайнеров. Такая пустота, что по ней хоть всю жизнь лети на самолете, все равно никуда не долетишь. Потому что тебе и некуда лететь, батоно Тариэл. Потому что нет уже дома, где ты вырос и где во дворе закопал клад из стекляшек и фантиков на черный день. Черный день есть, а дома и клада нет. Потому что единственная женщина – Саша, носившая легкие платья и тяжелые ботинки, Саша, не выговаривавшая букву «л», Саша, в которую ты так влюбился, что решил спрятаться дома и перетерпеть это чувство, – вышла замуж. За какого-то богатого человека, которому приятно иметь жену с консерваторским образованием, чтобы играла после ужина гостям ноктюрны Шопена и песню «Капитан-капитан, улыбнитесь!». И ты ее больше не видел никогда. И ни одна из этих полированных женщин, которым ты нравишься и которые уходят наутро тихо, чтобы не разбудить, и потом никогда не возвращаются, – ни одна из этих женщин даже ни разу не напомнила Сашу, ни интонацией, ни жестом. И никого у тебя больше нет, кроме разве что скрипки Гваданини. Да и ту через пару дней придется сдать в хранилище, что так же невозможно, как если бы сдавали в хранилище родных людей…
– Эй! Сада хар, бичо?[10] Где странствуют твои мысли? – дядя Авто решительно взял Тариэла под локоть и решительно потащил к столу. – Пойдем к людям, неудобно!
В Тариэла влили подряд несколько бокалов вина. Наташа скормила ему несколько устриц, которые, на вкус Тариэла, подобны были утоплению в Бискайском заливе. Дина положила ему на тарелку острых и теплых корней кинзы. Сережа рассек на сочные ломти идеально нежное жиго. И постепенно Тариэл приободрился. Друзья смеялись. Сережа рассказывал, как заблудился в горах и как спасатели сразу нашли его, потому что все идиоты в этих горах блуждают в одном месте. Макс рассказывал, как каждое утро вешает над своим рабочим столом портрет Эрдогана, а партнер его каждый раз в обеденный перерыв заменяет этот портрет портретом Путина. Наташа рассказывала, как клиент из нью- йоркского отеля звонит ей среди ночи, чтобы она поговорила с батлером и выяснила, где, черт побери, на этом проклятом Манхеттене можно спокойно курить. Юля рассказывала, как ее шофер завел роман с ее секретаршей и короткие их случки в переговорной называет стратсессиями. Дина рассказывала, как возле ее дома на атлантическом побережье выкинуло на берег кита, как муниципалитет вызвал подрывников, не зная иного способа убрать с пляжа тушу, как кита нашпиговали тротилом, и его разорвало. И размазало по всему городку, который воняет теперь тухлым китовым жиром.
– Знаешь, что я понял, – сказал дядя Автандил. – Тебе надо стать дирижером.
– Почему дирижером?
– Потому что «дирижер» по-английски будет director. Я понял, что все твои друзья директоры. За этим столом не директор – только ты. Даже я был директором консервного завода. Маленького, в сарае, но все равно директор. И только ты скрипач. Ты такой несчастный, потому что грузин в этом мире может быть только директором. Ни один рабочий в Батуми не станет работать, пока ты ему не скажешь, что он директор станка.
Тарико не успел возразить или обидеться. Заиграла музыка, аккордеон. Сережа был неплохим аккордеонистом. Играл по-любительски, но на очень хорошем уровне. Никто не обратил внимания, как он встал из-за стола, прошел к себе в кабинет, взял инструмент и вот теперь шагал к столу, наигрывая «Сакартвело» и неся в зубах футляр со скрипкой Гваданини.
– Гваданини! – Тарико вскочил и побежал спасать свое сокровище.
– Гы-гы-гы-га! – возразил Сережа, а аккордеон в его руках взревел. – Бери, играй! – повторил он внятно, когда Тариэл спас скрипку из его зубов.
И Тарико заиграл. Сначала они исполнили «Сакартвело», а дядя Авто пел стариковским, хоть и надтреснутым, но чистым голосом. Потом взялись за Гершвина. Геннадий подливал вина и из своих рук поил обоих, чтобы не прекращали играть. Девушки хохотали счастливо. Для них Сережа с Тариэлом сымпровизировали черт знает что танцевальное на основе «Go down, Moses» и кобейновской песни «My girl». Из детского флигеля прибежали дети с няньками, причем няньки делали вид, будто вот-вот снова уложат детей в постели, а дети бесились и, очевидно, рассчитывали беситься до утра. Для них сыграли «Jingle bells», и Дина пела девичьим гроулом, достойным самых грязных трэш-метал-гаражей Нэшвилла. Геннадий исправно служил виночерпием и иногда танцевал фрейлехс, ибо Тарико с Сережей пару раз превратили Чайковского и Мусоргского в клезмерский джаз.
Тарико был пьян и счастлив. Отчет в своих действиях отдавал урывками. Обнаружил себя играющим адажио Альбинони над Максимом, которого женщины волокли куда-то распростертого на простыне. Потом обнаружил себя в куртке, выходящим из дома и громко играющим в дуэте с Сережей мендельсоновский «Марш пожарных». Потом вдруг сообразил, что лежит где-то в лесу в сугробе. Потом обрадовался, увидав сквозь ветки горящие окна дома. Потом, шатаясь, сообразил, что перед ним постель. Снял и скомкал одежду, утонул в перине. Последнее, что запомнил, прежде чем уснуть, – благоухание розмарина и лаванды. Бог знает сколько спал. И вдруг вскочил как ошпаренный с криком:
– Гваданини!
Было утро. А уникального инструмента работы Джованни Баттисты Гваданини не было. Ни в постели с Тариэлом, ни на полу, где валялась Тариэлова одежда, ни в футляре, разверстом на обеденном столе, – нигде.
Он перебудил всех, всех! Носился по дому с дикими криками, с истошным воем. Гваданини! Перевернул все комнаты, все эти две тысячи квадратных метров огромного Сережиного дома. Скрипки нигде не было. Он потерял ее в лесу! Во время ночной прогулки. В снегу. Гваданини!