Девочка Лютого

Кей Саша

Но.

Я очень хорошо помню его слова и тон, которым они были сказаны. Его помощь не бескорыстна. И за этим к нему лучше не обращаться.

Какое-то время мнусь, не в силах принять какое-нибудь решение. И вроде надо, но вроде и не так чтоб уж сильно. И страшно, и почему-то тянет спуститься на два этажа вниз. За время своих терзаний я успеваю выпить аж три чашки зеленого чая, все-таки покормить многострадальных рыб и приготовить нехитрый завтрак – сырники, которые не лезут мне в горло.

Выждав час и убедившись, что машины Олега больше нет во

дворе, я все-таки иду к Максу.

Чтобы не возникло никакой двусмысленности, я одеваюсь настолько закрыто, насколько позволяет мне погода. Даже волосы собираю в классический строгий пучок.

Хорохорюсь, репетирую про себя все слова, которые несомненно заставят этого бессовестного не вредничать, но поджилки подрагивают.

Так. Трусы. Пояс. Швабра.

Ну, с богом!

Макс открывает мне дверь не сразу.

Полотенцем, которое в его руках больше напоминает носовой платок, он утирает испарину, выступившую на шее и голой груди. Макс выглядит так, словно только что закончил спарринг. Я вижу отлично развитую мускулатуру, вздувшиеся вены на руках, узкую талию, застарелый шрам на боку, кубики пресса на животе и дорожку золотистых волос, убегающую под резинку спортивных штанов.

– Насмотрелась? – насмешливо спрашивает он.

Понимаю, что уже пару минут я просто молча пялюсь на эту совершенную боевую машину.

Нервно сглатываю. Что ж я у мамы такая дура?

Дожила до двадцати лет и, увидев обнаженный мужской торс, веду себя как озабоченная монашка!

Правда, тут есть, на что залипнуть. Взять хотя бы наш «Амодей»: мужики в качалке, конечно, фактурные, но они не производят впечатления зверя, в любой момент готового к прыжку. Такое можно увидеть только в журналах и на фотографиях, но и эффект они производят значительно слабее.

– Я… за трусами, – растерявшись начинаю вовсе не так, как планировала, и быстро добавляю, – и шваброй.

Он приподнимает бровь:

– За моими трусами?

– Нет! За своими!

– У меня твоих трусов нет, – потешается он надо мной. – У меня есть только мои.

– Те самые, – начинаю закипать, – белые в розовый горошек. Не твой фасон.

– Пожалуй не мой, – соглашается.

Не успеваю я понадеяться на скорое разрешение конфликта, как он добавляет:

– Но раз они находятся у меня, в моей квартире, брошенные на произвол судьбы своей прошлой хозяйкой, то теперь они принадлежат мне. А свои трусы я никому не даю.

Ничего себе доводы! Он, что, серьезно?

– Они не в квартире они висят на улице…

Макс продолжает развлекаться за мой счет:

– У них прогулка, я забочусь о них. Не то, что ты! Они надежно привязаны к моей швабре, которая находится на моей территории. Поэтому это – мои трусики.

Я фигею от такой постановки вопроса.

– И швабра, которая висит на поясе, зацепившемся за твою швабру, тоже – твоя швабра? Зачем тебе

две швабры? Без мытья полов ты сам не свой? – возмущаюсь.

– Нет, на лишнюю швабру не претендую. Однако, теперь мне понятны резоны, по которым ты пренебрегла горошками. Променяла их на какие-то другие. Зачем тебе двое трусов? Ты без трусов сама не своя? – парирует он. Мастер двусмысленных подколов!

– Не отдашь, – понимаю я.

– Нет, – он мотает головой.

– Они простынут.

– Я буду хранить их возле сердца, оно у меня горячее.

Черт!

– А швабру? – почти сдаюсь я.

Макс некоторое время не отвечает, рассматривая меня. Его взгляд скользит по лицу и останавливается на губах. Он коварно усмехается.

– Швабру верну. Это свободная швабра. Дикая. У нее нет хозяина, она резвится на воле, дружелюбно постукивая ручкой в окно Лидии Семеновны.

– Какое условие?

– Поцелуй.

– Что? – не верю своим ушам!

– Поцелуй, – твердо повторяет он.

– Еще чего!

– Тогда – пока! – Макс делает попытку закрыть дверь у меня перед носом, но я подставляю ногу в щель.

– Подожди! Мне надо подумать.

Целоваться с ним? За швабру? Я сошла с ума!

До вчерашнего дня я ни разу не целовалась. Мне внезапно очень захотелось сравнить то, что я запомнила, с реальностью. Каково это? Целоваться в полном сознании. Это так же приятно?

– Хорошо, – краснея решаюсь я.

В конце концов, он меня уже целовал. Он вообще позволил себе вчера больше, чем поцелуй.

Видимо, Макс не ожидал, что я соглашусь. Его взгляд становится серьезнее. И прежде, чем я успеваю передумать, он бросает полотенце под ноги, молниеносным движением обхватывает мою талию, прижимая меня к себе, и впивается в мои губы.

Господи! Сравнить? О чем я? Этот поцелуй не имеет ничего общего со вчерашним. Меня целуют по-взрослому с языком. От напора Макса я теряюсь. Он приподнимает меня, заставляя обхватить его талию ногами.

Да. Так удобнее. Связные мысли начинают таять в моей голове.

Зажав меня между стеной и своим телом, и еще не известно, что из перечисленного тверже, он освобождает себе руки. Одну запускает мне в волосы, распуская пучок, а другой гладит бедро.

Какая реальность? Я выпадаю из нее совершенно. Это не просто приятно. Это… сказочно!

Когда Макс пробирается рукой под рубашку, я немного трезвею и разрываю поцелуй. Смотреть на него мне неловко, и я прячу лицо у него на груди.

Он осторожно ставит меня на ноги.

– Швабру я занесу, Нефертити, но попозже, – говорит хрипло. Голос задевает мои словно обожженные нервы.

– А трусики? – глупо переспрашиваю я, все еще не поднимая взгляда.

– А трусики идут по другому тарифу. Но боюсь если ты вздумаешь по нему расплатиться, то останешься без тех, что на тебе.

Глава 10. Нежданный защитник

Ночью мне все-таки снится кошмар.

Во сне я вижу, как меня настигают Ярослав и тот второй.