Девочка-мечта
Шрифт:
Но я и сейчас стараться не хотел. Почему-то именно сегодня прогорклый ком забил мне горло. И ничего больше не хочется. Скоро прогремит последний звонок, и мы все разлетимся кто куда. И не будет даже возможности видеть ту, что расковыряла мне сердце грязной, ржавой вилкой.
От этой мысли меня в который раз придавила железобетонная плита паники. И по венам больше не бежит кровь. О, нет! Там циркулирует прокисшая, мутная жижа. И мне кажется, что я больше ничего не чувствую, кроме разочарования и скуки от своих серых и однообразных дней. Я высох. Я
Конец мая на дворе. Откуда я взял столько терпения на эти встречи? Что я делаю вообще в этой квартире? Зачем пришел сюда? Уж не для того, чтобы порадовать себя и ту девушку, что вьется вокруг меня словно мартовская кошка. Я тут только потому, чтобы показать другой, что не сломался. Что мне плевать. Что я живу, а не существую. Что все идет по плану.
Слишком много патетики?
П-ф-ф, отнюдь.
Убираю от себя руки Рябовой и молча иду на кухню. Выпиваю стакан молока, наливаю еще. Равнодушно смотрю, как девчонка присаживается за кухонный стол и влюбленными глазами, подернутыми поволокой, смотрит на меня. Если бы я только мог посмотреть на нее также. Вот только за последние семь месяцев ничего кроме раздражения я не чувствую. Ничего.
– Все девчонки в школе мне завидуют. Ты знал? – мечтательно тянет Рябова.
– Чему завидовать? Я ж не мажор, – хмыкаю я.
– Ты круче, Стас, – и Оля, подперев подбородок ладонью, шлет мне воздушный поцелуй.
– Круче, – тяну я и кидаю усталый взгляд на кривую панораму города.
– Да, ты красивый, умный, перспективный. И не я одна это вижу. Вот ты не замечаешь, как на тебя девчонки все смотрят, а я очень даже. Прямо пожирают глазами! – продолжала засорять эфир Рябова.
– Ясно, – глотнул я еще молока.
– Одна только Толмацкая нос воротит. Ну и хрен с ней! – от звука ее фамилии сердце ожидаемо и будто бы по заказу совершило кульбит в груди.
Ничего не меняется. Ничего.
Потер переносицу, взлохматил волосы. Решил, что с меня хватит и пора уходить. Вот только Рябова словила любимую волну и не собиралась затыкаться, даже видя мои очевидные попытки побыстрее свалить с ее жилплощади.
– Она считает, что ты – дно. Прикинь? – кружила она вокруг меня как коршун.
– Я это уже слышал, Оля, – в груди почти нестерпимо печет, выворачивает внутренности наизнанку, мозги плавятся и кипят. И я не понимаю, как это лечить! Потому что даже пресловутое время, которое лечит все (все!!!) не справляется.
Ни хрена!
– Ага, дурочка совсем. Говорит, что даже МГИМО и работа у её отца тебя не спасет. Тут даже предсказание сделала что, мол лет через пять-семь ты обязательно обслужишь нас в Маке. Да, да, будешь весь такой в прыщах, потный, лысый и обязательно располневший. Может даже в очках с толстыми уродливыми линзами. Вот так!
– А вы, извиняюсь спросить, что в Маке забыли? – усмехнулся я, хотя на душе отчаянно скреблись кошки.
– Мы-то? – приподняла брови Рябова.
– Ну, со мной-то все ясно.
– Я люблю картошку фри, – улыбается девчонка и начинает расстёгивать на мне только что застегнутую олимпийку.
– Оль, – отвожу я ее руки в сторону.
– А еще я люблю тебя, – целует она меня в шею, но это настолько пресно, что я даже не могу описать своих ощущений.
Их просто нет!
– И я не слушаю все то, что она говорит о тебе. Не слушаю и не верю. У тебя другое будущее, я знаю. А не зачуханская однушка в Свиблово и отечественный драндулет под окнами с видом на мусорные баки, как прочит Толмацкая. Стас, я в тебя верю. Только я одна…
– Оля, – все еще не оставляю попыток отлепиться от девчонки.
– Переезжай ко мне, м-м? – с придыханием говорит она, пока трется об меня всем своим телом.
Боже, куда ее несет? Неужели я похож на идиота?
Кстати. Предки подарили Оле квартиру просто потому, что дочка захотела свой угол в центре столицы. По факту она могла здесь жить на постоянке только с первого курса института, но девчонке было плевать. Она использовала свои квадратные метры как хотела, не боясь получить нагоняй от вечно занятых родителей.
Вы понимаете, куда я клоню? Оля очень настойчивая девочка, так что сейчас самое время сваливать.
– Мне пора, – жестко обрубаю я девчонку, совершенно не обращая внимания на недовольство в ее глазах.
Я ей ничего не обещал. Никогда не объявлял нас парой. Не приглашал на свидания. Не делал сюрпризов и не дарил подарков. Я ни делал для нее ни хрена, чтобы она любила меня. Потому что мне не нужна была ее любовь. Но, Пушкин был прав, черт возьми! И вот итог.
– Ну, Стас, ну останься хотя бы до вечера!
Перспектива – так себе и может вызвать передоз с осложнениями. И я уж было хотел поставить ее на место, но не успел. В этот момент из сумки послышался громкий звук моего телефона. Достал гаджет – Толмацкий.
– Я отойду? – кивнул на балкон.
– Валяй. Но только скорее возвращайся ко мне, – и Оля тут же очаровательно надула свои губы.
Разговор был коротким и по существу. Опять я немного налажал с поведением в школе. Но, что, скажите, мне делать? Как выпускать пар? Рябова уже не помогает, другие тоже. Да что там, давайте смотреть правде в глаза, они и не помогали никогда, от слова «совсем». Так, лишь бы позлить одну невозможную блонду.
Пообещал исправиться. Уже, казалось бы, в сотый раз. Сан Дмитрич не поверил, только сделал соответствующий вид. Распрощались и я вернулся в комнату.
А там картина маслом.
Рябова и мой дневник.
– Как это мило! Ты прямо поэт, – ядовито потянула Оля, хотя и я видел, что ее подбородок дрожит от еле сдерживаемых эмоций, – пока ты говорил, я даже выбрала тут одно стихотворение и оценила его по достоинству.
Я в сладком дурмане.
Нежно и страстно.