Девочка Прасковья
Шрифт:
Меркурия! — тут Прасковья вздохнула и замолчала.
— Ну и что же дальше?
Дальше-то что было? — спросил я с интересом.
— А дальше?.. Дальше ты
уронил бутылку… — печально произнесла девчонка и опять вздохнула, стуча
зубами. — Я так до конца и не дочитала…
Мне стало очень стыдно и
неловко за тот мой поступок на пароме, но гордость все же вновь взыграла во мне
и, желая оправдаться, я выпалил:
— Ну, я же не
специально! Паром тогда
того, что еще и солгал.
Благо, что в гроте было
темно и девчонка ничего не заметила. Какое-то время мы молчали, только Пашка
шмыгала носом и тяжело дышала от холода.
— Вот что, Паш, пойду-ка
я посмотрю, не прошла ли буря, — сказал я, вставая с камней.
— Я с тобой! — поднялась
следом и девчонка.
— Да сиди! Я быстро! Никто
тебя тут не тронет, не бойся. Одни мышки, да и те — летающие! Они, видишь, не
злые.
— Нет, я тоже пойду!
Надо поразмяться, а то я совсем замерзла.
— Ну ладно, пошли.
Мы осторожно выбрались
из каменного мешка, миновали черный коридор, а затем прошли ледяной зал. Пашка
плелась следом, постукивала зубами и постанывала от холода. Бедняжка, ей так
хотелось искупаться под водопадом, а вот обсохнуть так и не пришлось… Хорошо
еще, что я не намок. Приблизившись к выходу из горы, мы отчетливо услышали
грохот падающих камней, удары молний, рев ветра и раскаты грома. Буря, похоже, была еще в самом разгаре! Вдали виднелся тусклый свет, проникающий через выход
к водопаду. Оставив девчонку на месте, я продвинулся вперед на разведку. Здесь
был страшный сквозняк, снаружи залетали крупные холодные брызги, остро пахло
хвоей и мокрой землей. Выход оказался почти полностью завален сошедшим с горы
оползнем.
«Эге! — подумал я. — Да
там, видать, творится нечто ужасное! И лучше нам на поверхность не
высовываться!»
И еще подумал, что надо
бы сходить проверить другой вход в гору, через щель, а то еще замурует нас
здесь, как фараонов, и превратимся мы в закоченевшие мумии. Я вернулся к Пашке, и мы тронулись в обратный путь. Хуже всего нам было идти через ледяной зал.
Холод здесь пронимал до самых костей. И уже было совсем не до дивных красот
природы… Добравшись до щели, я отметил, что здесь пока все в порядке, только
сверху так сильно льет, похлеще Пашкиного водопада, что и головы не высунуть.
Коридор ближе к выходу уже заливало грязной водой, поэтому, чтобы не промочить
еще и ног, я близко подходить не стал. У входа-выхода было светлее, чем в
гроте, зато тут сильно сквозило, что было гораздо опаснее тихого холода. Делать
нечего, пришлось возвращаться к мышам. Мы снова забрались на каменный выступ и
прилегли на нем, тесно прижавшись друг к другу озябшими спинами. Девчонка
сильно дрожала и никак не могла согреться. А я не знал, чем ей помочь, как
согреть, ободрить и утешить. От холода голос мой вновь сел, и стал острее
чувствоваться голод. Пашка, боясь прикусить от дрожи свой язык, тоже молчала, лишь судорога часто пробегала по ее хрупкому телу. Время тянулось мучительно
долго. Здесь, в этой гробнице, мы не знали, что происходит вокруг, день сейчас
или уже ночь. Ни звука, ни запаха, никакой весточки снаружи…Только холод, голод, тьма да действующая на нервы монотонная капель в отдалении… Карцер да
и только, для особо провинившихся преступников, средневековый каземат… Эх, зря Пашка не взяла с собой побольше еды. Сухарики бы и то нам сейчас здорово
пригодились бы! А то, поди, теперь сидит в нашей заимке какой-нибудь довольный
сасквач и навертывает тараночку, причем вместе со всеми потрохами… От этих
мыслей рот наполнился слюной. Желая отключиться от плохих мыслей, я стал думать
только о хорошем. Однако это давалось с трудом. А подумалось, что вот недельку
мы уже отгуляли, и тур дает курс на второй круг: опять внезапная ранняя буря, пещера, тоскливая ночь и холод, проникающий повсюду… А что же потом? Опять
болото, шалаш, поляна, Берендей? Ну уж нет! И я прогнал дурные мысли. Завтра
уже все будет кончено. Лишь выйдет солнышко на небосклон, так вертолет сразу и
прилетит. Ориентир ими уже получен, и, кружа над грядой, они нас вмиг заметят.
Пережить бы вот только эту ледяную бесконечность…
Еще не хватало нам
замерзнуть среди лета! А что, если летчики «кукурузника» не знают о нашей
пропаже? Нет же и нет! — снова успокоил я себя. Поди уж, весь Урал на ушах!
Тетя Клава никому покоя не даст! Должны все знать и искать — от геологов и
браконьеров до спасателей и туристов…
Мысли все путались и
роились, только усиливая тревогу и озноб. И тогда я стал думать о Пашке, о том
зрелище, что открылось мне совсем недавно у водопада. Как это только ей удается
перевоплощаться: то она такая дивная и прекрасная, то опять серая и обычная…
Какая она была классная под водопадом — точно вся вылитая из золота в кружеве
драгоценных каменьев! И вот теперь в своем старомодном платье лежит рядом и
трясется от холода и голода, шмыгает носом и ловит ОРЗ. И совсем не похожа на
сказочную нимфу мещерских лесов… Какое-то время я лежал в сладостной дремоте