Девочка со спичками
Шрифт:
Консерваторы же предпочли не проживать свою жизнь в бесконечной гонке; они яростно отрицали мир, повернутый на скорости внедрения нового; они не приняли наноинженерию и медицину роботов, ссылаясь на их вред для здоровья; они отрицали микрочипы и жизнь в виртуальной реальности, и, чтобы компенсировать это, ударились в религии – православие, буддизм и неоязычество, в альтернативную медицину и агропромышленность. Консерваторы предпочитали знать мало, только то, что им нужно для жизни, – так, по их словам, они боролись с нескончаемыми потоками информации, которые тщетно мечтали объять и переработать технократы.
Мама иногда рассказывала
Амбициозным и зубастым не оставалось ничего другого, как «дрочить на соцрейтинг», – отец всегда злобно швырялся этой фразой, когда заставал жену и дочь на кухне за тихой беседой о Границе, – и прорываться в мегаполисы легально. Без денег и связей, с помощью собственных мозгов и достижений это сделать было практически невозможно – по крайней мере, об этом Полине часто твердили учителя. Конкурс в вузы крупных городов зашкаливал за тысячу человек на место, а работу без технических и естественнонаучных знаний найти было огромной проблемой.
Школы из городов и регионов яростно соперничали за звание самой продвинутой; преподаватели и репетиторы потрясали сертификатами соответствия от ведущих вузов, обещая «поступить подростка во что бы то ни стало». Особым шиком для школьника считалось попадание на виртуальную «доску почета» Общероссийского школьного комитета. За доску давали очень много баллов к соцрейтингу, и это стало одним из способов увеличить свои шансы на поступление. Отличники и отличницы днями и ночами, до красных глаз, строчили заявки, чтобы попасть на доску, объединялись в группы, соревновались между собой и конкурировали, как самые настоящие взрослые. Взрослые быстро подхватили эту идею, от скуки превратив ее в шоу национального масштаба – вроде чемпионата России по футболу. Кто-то делал ставки на чужих детей и выигрывал, кто-то поступал в Москву и менял свою жизнь навсегда, кто-то ломался и сходил с дистанции – с публичными стримами и проклятиями в адрес конкурентов, – но тем, кто наблюдал за этой игрой, никогда не бывало скучно.
Так и появилась Битва Школ – сложнейшая олимпиада по пяти предметам, выиграть в которой почти всегда означало поступить на бесплатное обучение в университет одного из городов-миллионников. И именно в ней Полина мечтала поучаствовать через месяц – но все могло сорваться из-за банальной ссоры с Карповой. Из-за дурацкого эссе.
«Ирина Львовна, здрасьте, да, извините, не подумала как следует».
«Я перепишу и сделаю все правильно, простите».
«Я готовилась к Битве весь год, дайте мне, пожалуйста, шанс».
Полина гоняла в голове эти неискренние формулировки и поспешно отбрасывала. Ее подташнивало всякий раз, как нужно было за что-то извиняться, – особенно за то, в чем она не чувствовала вины. Отец приучил ее ощущать себя виноватой постоянно и за все, на что падал его нетрезвый взгляд, – и поэтому сейчас любые извинения в ее голове звучали пошло и фальшиво. Полина знала, что с биологицей такое не прокатит, – к ней нужно было или сразу приходить с переписанной работой, или даже не открывать рот: Карпова не терпела балаболов.
Полина вдруг отвернулась от окна и увидела Ирину Львовну собственной персоной: полная, широкая спина ее была обтянута неоново-синим пиджаком, и она остервенело пыталась открыть дверь учительской, глядя в камеру, которая почему-то ее не узнавала.
– Да что ж такое! – загремела биологица. – Понаставили камер, тендер еще какой-то объявили, из Москвы к нам прислали спецов – а все туда же!
Полина незаметно сползла с подоконника, стянула наушники и уселась на ковер, наблюдая, как Карпова борется с дверью.
Ирина Львовна обернулась к Полине:
– Максимова, а ты чего тут сидишь?
Полина сказала как есть:
– Да меня отец чуть не задушил пьяный, вот я тут и сижу.
Карпова охнула и склонилась к Полине, осмотрела ее со всех сторон придирчиво и беспокойно, как врач, – вроде цела.
– Так. – Ирина покопалась в сумочке и вытащила потертый карт-ключ. Оставив в покое не узнающие ее камеры, она быстро приложила ключ к замку. Дверь радостно пискнула. – Пойдем-ка со мной.
Через полчаса, когда чай из фаянсовых кружек с желтым кантом был выпит, печенье из преподавательских запасов съедено, а в учительскую стали подтягиваться люди, Карпова тихо резюмировала:
– Полина, ты в любой момент имеешь право обратиться в ювенальный центр. Тебе могут предоставить место в интернате. Правда, придется еще и доказывать с кучей бумажек, что ты в нем нуждаешься. Тем не менее такая возможность есть.
– Да, я понимаю… – Полина усиленно изучала пол.
– Но есть и другой способ. – Биологица придвинулась к ней ближе и улыбнулась. – Перепиши-ка свое эссе про планктон. Точнее, расширь. Я, в общем, поизучала тут на досуге поглубже эту теорию – в зарубежных источниках про нее много чего есть. Можно попробовать дожать, и тогда, скорее всего, ты пройдешь отборочный на Битву.
– На Битву Школ?! – засияла Полина. – Вы серьезно? А разве так можно?
– Еще как! Твое эссе тянет на вступительную работу, а я уж договорюсь, чтобы ее засчитали вместо теста. Есть у меня в комиссии одна знакомая. А там… Кто знает! – Карпова хитро улыбнулась морщинками вокруг глаз. – Москва тут недалеко. Поступишь как победительница и уедешь.
Полина вылетела из учительской совершенно окрыленная.
«Поступишь и уедешь! Она сказала: поступишь и уедешь».
И полетели один за одним уроки, и Полина была на них болезненно прилежна, и тянула руку в ответ на любой вопрос, и терпеливо строчила по цифровой бумаге пластиковым карандашом, еле сдерживая счастливую улыбку.
Последней в расписании стояла сдвоенная химия. Химик Геннадий Сергеевич, хмуро подергивая себя за бородку-эспаньолку, шел по списку фамилий сверху вниз, но, как только натыкался на Максимову, кивал ее заранее поднятой руке. Полине казалось, что учеба – универсальный способ одновременно быть на виду и при этом прятаться. Если ты хорош в учебе, никто тебя не тронет: ведь ты занимаешься чем-то важным, а тогда никому дела нет до того, что творится у тебя внутри.
После химии она задержалась в школьной лаборатории. Схватила с полки несколько стеклянных слайсов с образцами простых беспозвоночных и примостилась за микроскопом у окна, что-то быстро записывая.