Девочка я о тебе мечтаю
Шрифт:
– Да господи, – отмахнулась Суворова от меня. – Я тебе разве что-то говорила про деньги? Так бери. Я все равно себе много набрала. За год не истратить, они стойкие, экономно расходуются. Бери, Ромашкова!
– Так неудобно.
– Да брось! – сказала Даша. – Раз дарю – значит, так хочу. Будешь завтра на линейке пахнуть лучше, чем эти богатые курицы!
Я только и усмехнулась. Это вряд ли. «Богатые курицы» сплошь пахнут исключительно дорогущими брендами. Но все же Суворова меня соблазнила…
– Ладно, – ответила я. – Считай, что за это я дам тебе большую
– А вот это дело, – подняла палец вверх Дашка. – Я совсем не против!
2.2
– Катя! М-м-м… Это просто… божественно! – мычала сквозь пельмени Суворова.
– Когда я ем – я глух и нем, – пожурила её я, впрочем, довольно улыбаясь. Приятно, когда тебя хвалят.
– Ну, серьёзно, – утёрла она губы салфеткой. – Невозможно остановиться. Нежные такие.
– Ну, спасибо, – отмахнулась я. – Уважила. Остановись теперь.
– Слушай, – уставилась на меня подруга немигающим взглядом.
– Что? – заволновалась я и на всякий случай осмотрелась вокруг.
– Романова!
– Я!
– Женись на мне, а?
Через секунду мы обе прыснули со смеху.
– Ой, Дашка… – смеялась я. – Ну, ты как скажешь – хоть стой, хоть падай.
– А что? – вытянула она ноги под столом. – Готовишь классно. Не пререкаешься, чисто всегда у вас. Я б за такую жену такой калым бы отвалила! Ой-ёй.
– Да хватит уже, – не могла перестать я смеяться. – Скажешь тоже…
– А я же растяпа, – опёрлась Даша спиной о стену. – Ничего не умею! Вон, только магазинные пельмени и могу сварить – и то не факт, что не развалятся…
– Хочешь, я научу тебя? – спросила я. – Это несложно.
– А давай, – кивнула Суворова. – В следующий раз, как будете что печь, зовите заранее.
– Договорились, – улыбнулась я. – А то бабуле тяжело уже. Мне одной скучно.
– Понятно, – перестала шутить Даша. – Сдаёт здоровье?
– Ну а как иначе? – я и сама мигом загрустила. Легко ли видеть, как увядает твой единственный близкий человек, не считая Даши. – Возраст берёт своё и не щадит никого.
– Главное, чтобы снова не понадобилось серьёзное лечение…
– Не напоминай, – вздрогнула я. – Я не переживу такого ещё раз и не вытяну просто. Надо к экзаменам готовиться, я не могу мыть полы до ночи!
– Дай бог, чтобы всё обошлось, – вздохнула Даша. – Искренне желаю твоей ба здоровья. Она у тебя классная! Я, когда к вам прихожу, всё время свою баб Соню вспоминаю – та такая же была: гостеприимная, готовила вкусно, чай всегда наливала. Как будто в детство возвращаюсь.
– Дай-то бог, – повторила я за ней, словно мантру, в которую сама горячо верила.
– Форму-то купили? – сменила тему Даша, и я осталась ей за это благодарна.
– А… Да, – ответила я. – Так жаль, что прошлогодняя мне уже не подошла – так неудачно я и подросла, и в бёдрах раздалась… И блузки на груди не застегнулись. Они в прошлом году уже еле сходились. Пришлось полностью всё менять: летняя форма – два комплекта, зимняя форма – два комплекта, и спортивная тоже…
– Ну да, – протянула Даша,
– Угу, – горько кивнула я. – Пришлось раскошелиться на другую. Завтра пойду в новой с иголочки форме.
– Круто же, – сказала подруга. – И две косы?
– Да.
– И банты?
– Да! Белые.
– Ой, Катюха! – покачала она головой, снова окидывая меня цепким взглядом.
– Чего?
– Сведёшь с ума ваших вредных золотых парней.
– Ой, Даш! – рассмеялась я. – Ты о чём говоришь-то вообще? Они на меня никогда внимания не обращали даже.
– Но ты изменилась, Катя.
– И что?
– И то, – изогнула она одну бровь. – Поверь мне на слово – скоро из этих избалованных мажоров за тобой очередь выстроится, а ты ещё будешь выбирать среди них, с кем в кино пойти!
Вспомнила сразу о Диме. Ведь сегодня он как раз пригласил меня в кино и сделал мне кучу комплиментов… Но это видение сменилось другим – голубые глаза смотрят надменно, а я слышу очередные гадости в свой адрес.
– Да не будет такого, – отмахнулась я. – Это что-то из области фантастики. Да и не нужно мне. Ты ведь знаешь, Даш, как ко мне относятся одноклассники. Большая их часть.
Даша задумчиво побарабанила пальцами по столу.
– Ну да, ну да…
Потом перевела внимательный взгляд на меня.
– Не хочешь туда идти? – спросила она, несложно было догадаться об этом.
– Не хочу, – поджала я губы. – Но придётся.
– Ну, потерпишь ещё годик, – пыталась приободрить меня подруга. – Ты же так хотела в эту гимназию попасть и выдержала там год, не потеряв льготы.
Для моего места были важные условия, лишь соблюдая которые я не платила за него: примерное поведение, отличная учёба – не более двух четвёрок в четверти и за год, активное участие в жизни школы. И целый год я всё это, конечно, соблюдала, как бы мне ни было трудно – я просто не могла потерять это место. При нарушении условий меня бы просто перевели на платный контракт, а платить нам с бабулей нечем. Особенно тяжко стало, когда бабушка заболела и мучилась с давлением. Нужны были дорогие лекарства, питание, и я выбивалась из сил – днём грызла гранит науки, после обеда мыла полы в супермаркете, а ближе к ночи садилась за учебники…
– Потерплю, – ответила я уверенно. – Обязательно. Зря, что ли, это всё…
– Вот именно, – поддержала меня Суворова. – Главное, чтобы этот к тебе не вязался… Как его… Питерский. Придурок тот.
При звуке его имени я опустила ресницы. Смотреть в глаза подруге я не смогла бы. Она считает, что я не люблю говорить о нём, потому что он – тот, кто треплет мне нервы и не даёт спокойно вдохнуть больше других. И это, конечно же, стало причиной того, что беседы вести о нём я не желала – много чести! Но была и ещё одна – даже своей близкой подруге я не рассказала, какие чувства одолевают меня, когда я думаю о нём. Никто не знает, что я не могу не думать о нём. Ни одна живая душа… И никогда не узнает. Я унесу это с собой в могилу.