Девочки мадам Клео
Шрифт:
– Отчет? – скептически переспросил доктор Вайсман. – Здесь? На отчет нет времени. И вообще, кто вы такой?
– Я представляю консульство Саудовской Аравии, доктор. Этот человек – шейх Омар Заки, посланник короля. Ваш отчет потребуется нам для врачей.
Доктор Вайсман слегка почесал затылок:
– Боюсь, что мне это не под силу, сэр. Я не знаю, что случилось.
– Но разве не вы его нашли?
– Нет, сэр, – ответил доктор, вызывающе поднимая подбородок. – Не я. Нашла его моя медсестра, мисс Слайд. И не только нашла, но и спасла ему жизнь.
Мужчина забрал блокнот у Вайсмана.
– В таком случае
Она машинально взяла его и тотчас почувствовала, как на лбу у нее выступает холодный пот. Она взглянула на доктора, безмолвно крича ему:
«Помогите мне! Помогите! Вы же знаете, что я не справлюсь!»
Он смотрел на нее. Она понимала, что он пытается что-то придумать, чтобы помочь ей выбраться из щекотливого положения.
Сгорая от стыда, она отвела взгляд, протянула блокнот обратно сотруднику консульства и завернулась в измятую грязную накидку.
– Вам не потребуется письменный отчет, сэр, – твердо заявила она, – я обещала этому бедному раненому, что не покину его. Я отправляюсь с вами.
Сью-Би и доктор Вайсман шли по разные стороны носилок к вертолету.
Глядя на беспомощного мужчину, лежавшего возле нее, Сью-Би вспомнила о Громиле. Во всей этой поразительной, беспорядочной, суматошной ночи ее ум напрочь отключился от всего, что не было непосредственно связано с происходящим вокруг. Она взглянула на доктора Вайсмана, шагавшего по другую сторону носилок. Она никогда не смогла бы объяснить ему, что произошло в ее квартире. Сделать можно было только одно.
Носилки подняли в вертолет, Сью-Би взобралась в него и села рядом.
Доктор Вайсман просунул голову в открытую дверь.
– Сью-Би, ты понимаешь, что делаешь? – крикнул он ей снизу голосом, в котором звучало и напряжение, и недоумение.
– Понимаю, – твердо ответила она. – Я бы только очень попросила вас сделать для меня одну вещь.
– Да-да, конечно, – сказал доктор Вайсман, чуть отступая в сторону, чтобы летчик мог закрыть среднюю дверь. – В чем дело?
– Загляните, пожалуйста, в мой домик. Мне кажется, там есть раненый.
Выражение крайнего изумления отразилось на лице доктора. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но в это мгновение дверь закрылась, и он уже не видел ее. Ей было слышно, как он кричал снаружи:
– Сью-Би! Не надо! Не улетай!
Ей показалось, что у нее будто оборвалось что-то внутри, когда вертолет, набрав высоту, устремился вперед, навстречу ночи. Под ней мерцали огни Вейлина.
– Прощайте, милые Вайсманы, – прошептала она.
От ее дыхания стекло в самом центре иллюминатора покрылось крохотным запотевшим островком.
– Благодарю вас за все. Прощай, Громила. Надеюсь, ты не истек кровью. Прощай, отец. Я люблю тебя.
Мужчина на носилках возле нее издал глухой жалобный стон.
Уже светало, когда доктор Вайсман остановился на посыпанной гравием дорожке перед аллеей Сью-Би. Он быстрым шагом прошел несколько метров, отделявших его от трейлера, распахнул дверь и огляделся. В крохотной прихожей все, казалось, было в полном порядке. Пройдя по яркому оранжевому паласу, он остановился, наклонился и опустил палец в одну из маленьких, с мелкую монету, лужиц, которые тянулись от передней двери к спальне, в глубину трейлера.
«Кровь, – подумал он, – к тому же
Он вошел в спальню и обомлел: можно было подумать, что в этой комнате резали кур. Постель, коврик, даже стена с правой стороны от постели – все было заляпано яркими подтеками крови. Кто бы ни был раненый, выйти из комнаты без посторонней помощи он бы не смог: он наверняка был слишком слаб, чтобы самостоятельно передвигаться.
Когда доктор Вайсман вернулся наконец в свою клинику, ему сообщили, что в регистратуру звонил Гомер Тилли и просил передать, что он везет своего брата в муниципальную больницу и умоляет доктора Вайсмана приехать туда как можно скорее: «Моему брату отрезали кукурузину».
Доктор Вайсман прекрасно понимал, что ему следует позвонить в полицию и сделать соответствующее заявление.
Он не стал снимать трубку.
7
Из дневника Питера – Париж, 13 июня 1990 года.
Рассказ мадам о ранней поре жизни Сью-Би, о самом потаенном и интимном, занял у нас ровно неделю.
Я поинтересовался, не выясняла ли Сью-Би, какова судьба Громилы. Мадам ответила отрицательно, мало того, ей точно известно, что Сью-Би втайне боялась, что убила его, и надеялась, что никто из Вейлина, читай – полицейские, никогда не узнает, что с ней сталось.
Меня захватил ее рассказ об Омаре Заки. Мадам рассказала мне, что в течение тридцати лет он был ее клиентом, заказывал у нее по две дюжины девушек в неделю для своих друзей и компаньонов.
С большой гордостью мадам показала мне часы, подаренные ей шейхом. Я заметил их на ней раньше, поскольку у этих часов несколько циферблатов. Каждый установлен на определенный временной пояс, так что она всегда могла сказать, который час в той стране, где находится Заки, прежде чем ему позвонить.
Естественно, Заки со всеми его международными делишками не хотел, чтобы мадам написала о нем. Может, именно он и совершил покушение на мадам? Хотя нет, он не бывал на «Ля Фантастик», следовательно, и не мог быть владельцем зажигалки, показанной мне мадам. Но, может, он получил ее в подарок от Сью-Би? Потом опять-таки, разве у самой Сью-Би нет причин устроить охоту на Клео? Может, новоиспеченная аристократка не желает, чтобы мир узнал о прежней, неприметной, не умеющей читать членовредительнице из Техаса? Может, даже Мосби неизвестно о преступном прошлом его жены? И, может, бывшая Сью-Би Слайд желает, чтобы так оно и оставалось?
Когда я вернулся в свои апартаменты, консьержка успела повесить портьеры – очень мило с ее стороны, хотя особой нужды в том не было.
Моя почтальонша Жизель вместе с обычной кипой журналов от Венди принесла свежий хлеб.
На следующей неделе мне установят факс, так что можно будет отсылать записи Венди. Я прямо-таки с ума схожу – не очень-то приятно хранить здесь единственный экземпляр, этот древний дом может сгореть как свеча.
Здесь водятся тараканы. Крупные рыжие французские летучие. Сегодня, во время перерыва, мимоходом упомянул мадам об этих паразитах – она была потрясена: кинулась к телефону и беседовала с мадам Соланж. Эти две женщины, несомненно, чем-то тесно связаны. Когда она повесила трубку, я спросил, почему хозяйством ведает дама столь преклонного возраста, и она мне все объяснила: