Девочки с ушками
Шрифт:
«Какой именно?»
«А давайте оба».
И началось безумие — старик брал все.
То есть вообще все. Причем в трех экземплярах.
Его покупки с трудом поместились в трех корзинах и превысили дневную выручку магазина.
На лотке возле кассы лежали вповалку маленькие сувенирные медвежата. «И еще вот этих мышей штук тридцать», — сказал напоследок старик.
После того случая стажерка Арина в одночасье превратилась в ценный кадр.
Между тем начальство «Грив Туше» на своем возвышенном уровне не жалело сил на креатив. Со словом «креатив» обязательно
Правда здорово?
«Ни фига не здорово, — подумали провинциальные директрисы. — Они что, хотят из наших девочек сделать „Плейбой“?»
А вслух так деликатно хмыкнули и сказали: «Наши не наденут».
Отдел маркетинга вскричал: «Как так? Что значит не наденут!» Вы обязаны сделать все, чтобы надели. Вы должны будете прислать подробный фотоотчет. Плюс, не забывайте, могут прийти тайные покупатели — чтобы проверить. Плюс неожиданный визит французов.
И потом еще долго и терпеливо объясняли.
Поймите! Ушки могут повысить процент продаж. Это же в интересах продавцов. Да ваши девочки и сами заметят, как покупатели потеряют бдительность, когда увидят ушки! И купят даже то, что им не надо.
А без ушей ваш магазин будет оштрафован! Имейте в виду.
После инструктажа приезжие директрисы пошли в бар, взяли вина и стали обсуждать, как бы приучить своих девчонок к ушам.
Одна, самая суровая, сказала: «Если откажутся, буду их карать рублем».
Вторая ответила: «Ага! Они уволятся перед праздником, будешь сама тогда в ушах прыгать».
Третья призналась: «А я бы первая ушки нацепила, как личный пример. Я еще и хвостик могу».
На нее посмотрели со значением и решили: этой больше не наливать.
Вернувшись из Москвы, директриса магазина, где работала Арина, сразу провела собрание: вот, мои хорошие, у нас такая приятная новость, вы теперь будете в заячьих ушках работать. Правда классно?
«Ни хрена не классно, — помолчав, ответили феи. — Мы не будем. Как это мы с ушами? Как дуры».
Однако начальница нагнетала восторг: «Вы не понимаете, это же так круто! Вау, секси! А потом ушки себе домой заберете бесплатно — для детей. Да, девочки? Да?»
Те уже колебались: ну, вроде да.
Но тайный антилидер Клюшкина время зря не теряла. Она избирательно покуривала с феями на складе и внушала по полной программе: это стремно, унизительно и вообще позор.
И уже назавтра самые внушаемые уходили в отказ: «Нет, не могу». — «Ну почему же нет-то?» — «Потому что унизительно, и вдруг кто-то знакомый в магазин придет».
Партию французских ушей прислали вместе с новой косметикой, но на них никто и смотреть не захотел.
К тому времени и сама директриса начала постепенно отыгрывать назад: сперва подумала, что надо бы выписать феям премию за позор. Затем стала сочинять версии для центрального офиса, одну трагичнее другой. Французские ушки малы для российских голов. У продавщиц жестокая мигрень. Некоторые даже не могут улыбаться и путают слова.
Праздничные дни казались бесконечными. Девочек заранее предупреждали: работаем до последнего тошнотика. Это значит часов до одиннадцати, и никакой личной жизни, и не будет времени что-то купить для дома и семьи, приготовить, накрыть на стол.
Кто-нибудь контрабандно приносил на работу шампанское, и в течение дня феи поочередно выбегали из торгового зала, чтобы глотнуть прямо из горлышка. Жизнь вне магазина уже как бы не подразумевалась. В двух словах, настроение было такое: нечего терять.
Арина вышла в туалет, заперлась и позвонила Герману Сергеевичу. Он долго не отвечал, потом отозвался недовольным кашлем.
«Алло, — сказала Арина, — это Вера. Меня просили передать, что Арина приехать не сможет, она сегодня работает допоздна. С наступающим!» — и выключила телефон.
После восьми вечера дух «Советского» шампанского перешиб все французские ароматы. Самые заводные феи, примерив уши, чувствовали себя секс-бомбами и с русалочьим смехом бегали от покупателей.
Посреди уличной темноты магазин ослеплял стерильным светом, блистал, как бриллиантовая шкатулка. Но тошнотики вносили с улицы на обуви снежную грязь и марали белый сияющий пол. Как их можно было после этого любить?
Арина тоже надела ободок с ушками — почти машинально, ей было, в общем-то, все равно. У нее была простая гладкая прическа, а самая нарядная одежда — из секонд-хенда. С тех времен, когда в обязанности Арины входило ставить клизмы и выносить за больными утки, она воспринимала любую работу как мучительную напасть, которую следует терпеть.
В какой-то момент, разговаривая с клиенткой, Арина почувствовала на себе пристальный взгляд и обернулась к витринному окну. За стеклом стоял Герман Сергеевич и смотрел прямо на нее. И ей почудилось, что он смотрит с таким тяжелым презрением и жалостью, что она не придумала ничего лучше, чем убежать из торгового зала на склад, в курилку. Там она посидела с минуту, ни о чем не думая, потом расплакалась. В последний раз она плакала так же сильно еще в детском саду, в подготовительной группе, когда ее дразнили за то, что она носила толстые рейтузы ниже колен и не выговаривала сразу несколько букв.
Потом Арина вспомнила, что здесь ее может застигнуть начальство, немного привела себя в порядок и пошла обратно в зал. Герман Сергеевич стоял возле кассы, а возле него крутилась директриса: она уже всучила ему что-то из старой коллекции и теперь немилосердно кокетничала. Но Герман Сергеевич вдруг обогнул директрису, как шумную помеху, подошел к Арине, застывшей с мокрым лицом, и довольно-таки свирепо сказал: «Пойдем отсюда — прямо сейчас».
Уже через минуту они шли в сторону стоянки супермаркета «Нашатырь», где Герман Сергеевич припарковал свой антикварный, доисторический драндулет.