Девочки
Шрифт:
И от этого значения вышло слово cock в современном его применении?
И это слово в 1325 г. уже использовалось для обозначения «особи мужского пола» в противоположность «особи женского пола»?
И это слово в 1386 г. уже значило «тот, кто пробуждает других ото сна, слуга религии»?
И это слово в 1542 г. уже обозначало «лидера, главу, руководителя, правящее начало, победителя»?
И это слово после 1639 г. нелитературно использовалось для обозначения «того, кто борется отважно и с высоким моральным духом»?
И это слово в 1300 г. также стало обозначать «войну»?
И это слово в 1386 г. стали заменять словом «Бог» чтобы избежать богохульства?
Я вас умоляю.
Или, может быть, ты уже родился богатым, может быть ты — управляющий лесом, дрессировщик дельфинов. Может быть, ты даже счастливо женился. Возможно, ты никогда даже и не думал о молоденьких девушках в таком смысле.
Но однажды что-то случится, неожиданно наступит. Однажды, боже упаси, у тебя родится нежеланный ребенок, или желанный ребенок родится с каким-нибудь умственным или физическим недостатком. Однажды, боже упаси, будет землетрясение, а ты запоздаешь — всего на день — со страховым платежом. Однажды, боже упаси, что-то случится с ней, с твоей женой. Она заболеет. Она потеряет здоровье.
Но что бы ни случилось, ты можешь быть уверен в одном. Решение придется принимать тебе, и ты взвалишь груз на свои плечи. Без размышлений, без вопросов, без оглядок назад. Потому что это то, что делает мужчина. Мужчина расплачивается за происходящее.
Это будет стоить тебе времени. Это будет стоить тебе жизни. Ты погрузишься во мрак, в темный туннель, и даже если однажды тебе посчастливится выйти на свет подобно воскресшему Лазарю, ты можешь быть уверен в одном. Ты никогда не будешь прежним.
И ты не сможешь описать туннель изнутри тем, кто его не видел.
И никто из тех, кто побывал в этом туннеле, не захочет когда-либо говорить о нем.
И внезапное дуновение свежего ветерка будет казаться тебе чем-то, что ты заслужил.
Упадок Рима положил начало веры римлян в их собственную софистику и забвению того, на чем действительно построена империя.
Упадок Рима подчинил римлян сильной пропаганде, которую они выдумали, чтобы освободить себя.
Упадок Рима вызвал не взлет материализма, а совсем наоборот.
Ты — в самолете на Гуанчжоу. Свой собственный самолет ты кому-то одолжил, поэтому летишь сейчас первым классом. Они строят для тебя завод. Он будет стоить дороже стадиона, дороже метро. По окончанию строительства по размеру он будет в девять раз больше квартала, где ты вырос. И ты это точно знаешь, потому что в прошлый вторник ты велел своему личному помощнику узнать, каким был — и все еще есть — по площади этот квартал.
С момента посадки на самолет в Лос-Анджелесе ты тщательно изучаешь цифры. Их подготовили твои люди, люди, чья работа заключается в том, чтобы делать это и только это, — бухгалтеры, инвестиционные банкиры. Но в отличие от скаковых лошадей, на которых ты не ездишь, машин, которые ты не натираешь воском, и картин, которые ты — но ты в этом не уверен — не понимаешь, заводов у тебя только два. Этот будет третьим. Поэтому ты сам проверяешь все цифры.
Заканчивая проверку, ты делаешь звонок. Как ты и предполагал, все эти люди тебя обманывают. Тебя это не удивляет, так работает бизнес. Ты даже не осуждаешь их, ты просто вынужден будешь уволить кого-то за это, кого-то, кто как раз купил в кредит новую машину, чтобы возить свою дочь в колледж, кого-то, чья жена как раз бросила работу, чтобы, наконец, «по-настоящему» заняться искусством, кого-то, кто взял кредит. Они просто боялись. Они лишь защищали самих себя. Ты бы сделал — сделаешь — то же самое.
Когда ты отсоединяешься, сидящая рядом женщина спрашивает:
— Вы летите в Гуанчжоу?
Ты смеешься. Ее лицо кажется тебе смутно знакомым. В ней не меньше пяти футов двенадцати дюймов роста. У нее короткие белые волосы, немного истонченные из-за частой окраски. На ней белый свитер без рукавов, но с высоким воротником — кашемир — и короткая шелковая юбка. Обе эти вещи стоят тысячу долларов. Ты это знаешь, ибо раньше покупал точно такие же. Ее обнаженные руки и ноги в хорошей форме, атлетичны, стройны, но чересчур мускулисты. У нее наверняка личный тренер, и она придерживается строго режима занятий. Когда она замечает, как твои глаза скользят по ее ногам, вытянутым для отдыха, то вызывающе поднимает правое колено над левым, ставя ногу на носок. Ее икра и бедро изгибаются под твоим взглядом.
С того момента, как вы оба сели в самолет, она тебя игнорировала. Она уселась возле пустого кресла. Это все из-за калькулятора. С ноутбуком было бы проще, ей пришлось бы всего чуть-чуть откинуться назад, чтобы увидеть, чем ты занимаешься, понять, кто ты. Но когда ты извлек калькулятор и начал делать подсчеты, ты перестал для нее существовать. Затем он подслушала твой разговор и спросила:
— Вы летите в Гуанчжоу?
И ты засмеялся, потому что этот рейс прямой.
Она назвала свое имя, ты узнал его, теперь ты ее вычислил. Она модель, была моделью настолько долго, насколько модели могут быть моделями. Она уже не так молода, как была когда-то. Один из твоих друзей назвал бы ее «отработанным материалом», особенно увидев ее сейчас, в свете флуоресцентных ламп салона. Она спросила, где ты остановишься в Гуанчжоу.
— О, — заметила она, — какое совпадение! Я тоже там останавливаюсь!
Возможно, так и было, и она не собиралась на минутку выйти в туалет, чтобы вытащить своего агента из постели и заставить его перебронировать отель. В Гуанчжоу всего три отеля мирового уровня, поэтому, возможно, так оно и есть.
Ей хотелось, чтобы ты спросил ее, что она — всемирно известная модель — собирается делать в Гуанчжоу, в индустриальном порту Китая. И ты спрашиваешь.
— Я присматриваю место для Мирового фонда дикой природы в птичьем заказнике в Чжане, — отвечает она.
А, понятно. Они часто занимаются такими вещами после тридцати, когда их карьера уже не так прочна, когда расщелины на коже слишком глубоки для света, а макияж уже не способен их скрыть. Это позволяет им оставаться на виду и даже может привести к какой-нибудь реальной работе.
Но потом, когда она продолжает рассказывать, ты понимаешь, что ошибся. Она действительно любит птиц, она может говорить о них часами. Она рассказывает тебе о белохвостых орлах, обитающих в этом заказнике.
— Они выглядят как маленькие римские солдаты в бурых доспехах, полностью покрывающих тело.