Девора
Шрифт:
Дом молчал.
Он никогда не был на охоте.
Что тут сказать.
Где-то за дверью дул северный ветер. Мертвый. Сухой.
_______________
Он помнил тот день, когда впервые в жизни увидел слезы Отца.
Во всем был виноват стих.
Глупая, дурацкая «Песнь о собаке».
Он не любил поэзию.
Стихи раздражали.
– Все они какие-то ненастоящие, как фрукты в мебельных магазинах.
Много позже, став взрослым, он нашел нужное слово.
То
Купля-продажа чувств и настроений. Психологическое воздействие на сознание читателя. Внушение. Спятивший поэт заражает безумием не хуже, чем упаковки с пометкой «легко открывается».
Но Отец думал иначе.
Сказал:
– Ты мало читаешь.
И взял с полки сборник стихотворений Есенина. Ветхая книжка, которая почти развалилась. Почти умерла. Еще в шестидесятые, когда Отец ушел из армии.
Он пролистал страницы до нужной, а потом тихо, вполголоса, прочитал:
Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят.
До вечера она их ласкала,
Причесывая языком,
И струился снежок подталый
Под теплым ее животом.
А вечером, когда куры
Обсиживают шесток,
Вышел хозяин хмурый,
Семерых всех поклал в мешок.
По сугробам она бежала,
Поспевая за ним бежать…
И так долго, долго дрожала
Воды незамерзшей гладь.
А когда чуть плелась обратно,
Слизывая пот с боков,
Показался ей месяц над хатой
Одним из ее щенков.
В синюю высь звонко
Глядела она, скуля,
А месяц скользил тонкий
И скрылся за холм в полях.
И глухо, как от подачки,
Когда бросят ей камень в смех,
Покатились глаза собачьи
Золотыми звездами в снег.
На предпоследнем четверостишии голос Отца дрогнул. Он закончил почти шепотом. Слезы задушили его, и он заплакал, как плачут дети. Горько. Одиноко. Навзрыд.
Его больше нет.
Он никогда не воскреснет.
_______________
Ночью было холодно.
Чужак не мог уснуть и все кутался в сырое одеяло.
Одежда пахла другим человеком.
Это мешало. Сны выглядели, как чужие воспоминания. Кто-то лез чужаку в голову. Хотел там остаться и так обрести новое тело. Жить себе дальше.
В углу комнаты молилась старуха. Бледная. Прозрачная. У нее были порезы и раны на запястьях и ладонях. Она шептала его имя. Язычница. Она взывала к старым богам. Но здесь ее слышал только чужак.
– Хозяин, Владыка. Силач и Бык. Творец всего мира. Оплодотворитель. Источник всей жизни.
Старик-мертвец бродил под окнами. Шаркал по листве, которая все падала и падала с крыши дома на землю. Будто снег или пепел. Мир перестал существовать, а осень все там же. Словно ничего не изменилось. Все по-прежнему. По расписанию. Зима, весна, лето и дальше.
Сколько так будет?
Видно, смерть человека ничего не значит для мира, в котором он жил.
Смерть деревьев.
Смерть животных.
Смерть рыб.
Темнота за окном.
Она тянется. Будто на большой скорости въехать в тоннель, где погасли все лампы. Машина несется вперед. Дальше. Дальше. В самую бездну. В НИЧТО.
Если все нормально. Если все по-прежнему. В самом конце тоннеля должен быть свет.
Но там ночь.
И она холодна.
Он все время думает о собаке.
Не о той, что жила в доме убийцы, а об огромном псе из своего детства.
Добрый. Трусливый. Английский мастиф.
Он только и делал, что ластился к чужакам. Никогда не кусался и редко подавал голос. Молчаливый придурок. Ему не хватало ума понять некоторые вещи. Поэтому он был счастлив. Любил этот мир. И людей.
Он давно сдох.
В одиночестве.
Всеми забытый и брошенный.
Теперь они квиты. Судьба посмеялась над чужаком. Он лежит в мертвом доме. В могиле. Заложенный покойник. А вокруг только призраки и воспоминания.
Ночь тянется в никуда.
Прошлое превращается в сны наяву.
_______________
Чужак спит и видит Отца. Он возится с сетью у самой воды. Рядом собака. Черная и большая. Еще ночь. В небе светит Луна. Над рекой камыши. Ветер гуляет в степи и приносит запах травы и цветов. Ковыль, пострел-луговой, зопник-колючий, житняк гребневидный, адонис весенний.
Он знает эти названия, потому что Мать берет его с собой, когда по весне и летом собирает лекарственные травы в Затонувшем лесу, на лугах и дальше в огромной, бесконечной степи, которая тянется до самого конца мира. Иногда они уходят так далеко, что дом исчезает из виду и, кажется, обратно уже ни за что не вернуться. Но Мать всегда находит путь. Через Вселенную и дальше.
Отец бросил сеть и поднялся с колен. Он вытирает руки об штаны и говорит:
– Ты замерз?
– Я не знаю.
– Перейдем через дамбу. Разложим костер.
– Рано вставать?
– В четыре утра. Как звезды подтают.
– Разве это возможно?
– Что ты, сынок. Я и раньше вставал.
– Я про звезды. Они ведь не тают.
– Солнце придет. Все растают. Если проснешься за пару минут до рассвета, сам все увидишь.
– Ты меня разбуди.
Отец улыбнулся.
Исчез.