Девственный огонь
Шрифт:
Джессика попыталась отвернуться, но Тревис не позволил.
— Я не курил сегодня весь день, — он капризно улыбнулся. — Когда утром я решил, что просто не доживу до субботы, если не увижу тебя, то не захотел идти к тебе плохо пахнущим.
— Уж ладно, это был день, который ты прожил, не пытаясь себя взорвать на скважине, — пробормотала Джессика, чувствуя себя спокойно и уютно в кольце его рук.
— Если это так важно для тебя, я вообще брошу курить, — он начал медленно склоняться к ее губам, давая ей возможность отвернуться.
Она
— Слишком долго. Я совершенно потерял контроль, тебя слишком долго не было со мной в постели. Но я исправлюсь, любимая моя, сладкая моя, счастье мое.
Тревис встал, взяв ее на руки, отбросил валявшуюся в беспорядке одежду, крепко прижал Джессику к себе.
— Какая дверь в спальню?
— Мы не должны...
— Да, черт возьми! Мы должны и будем, Джесс.
Он открыл первую дверь и внес ее в комнату. Это была не ее спальня, там даже не было простыней на матрасах. Но Тревис начал снимать остатки одежды, нежно лаская пальцами, прикасаясь сводящими с ума губами, и у Джессики не было ни сил, ни желания указать ему на ошибку.
Когда он расстегнул блузку и кончиками пальцев стал ласкать ей грудь, как он делал всегда раньше, Джессика задохнулась от восторга. Он гладил и пожимал розовые соски, вызывая у нее страстное возбуждение, расстегнул и бросил на пол юбки. Ее трусики остались на кухне, и она предстала перед ним совершенно обнаженной, трепещущей от желания. Джессика была возбуждена до предела, но Тревис не торопился. Он уложил ее к себе на колени и приник ртом сначала к пупку, потом к нежному треугольнику волос внизу живота, лаская его губами и языком. Джессика дрожала, из ее горла вырывались жалобные стоны, тогда, наконец, он сжалился, положил ее на кровать и накрыл своим телом.
Она захлебнулась от восторга, когда Тревис еще раз вошел в нее, а он прошептал:
— Мы одни, любимая моя, никто нам утром не выразит недовольство. Мы одни, только мы и наше наслаждение.
Он еще глубже проник в теплую нежность ее тела, и она в экстазе закричала. Никогда раньше она не испытывала такого всепоглощающего наслаждения. Всю ночь они занимались любовью. Любовью то нежной и ласковой, то необузданной и страстной до боли. Порой Джессике казалось, что от наслаждения она теряет рассудок, а то, что Тревис этой ночью полностью потерял над собой контроль, возбуждало ее еще больше.
Они были так увлечены друг другом, что утром Рейни появилась раньше, чем Джессика успела подумать о той неловкости, которую испытает, когда экономка увидит ее в постели в объятиях мужчины. Тревис вел себя совершенно невозмутимо. Он спокойно представился, съел огромный завтрак, приготовленный экономкой, поцеловал Джессику долгим поцелуем и ушел, насвистывая.
Как только за ним закрылась дверь, Рейни посмотрела Джессике в глаза и сказала:
— Принимать незнакомого мужчину опасно.
— Это мой муж, — пробормотала Джессика.
— О-о! — брови Рейни удивленно поднялись. — Почему муж не живет здесь?
— Потому что мы разошлись.
— Разошлись? — Рейни не понравилось такое непривычное слово. — А теперь отдельный муж перенесет свою одежду в жилище Джессики?
— Нет.
— Почему нет? Вам нужен мужчина. Похоже, он неплохой.
Джессика не знала что сказать. Она могла объяснить, почему Тревис не хороший человек, но как тогда объяснить его присутствие в ее постели. Как это объяснить себе самой, не то, что Рейни. Ладно, она подумает об этом вечером. Тревис должен придти, она была в этом уверена, а теперь ей нужно заняться делами. Джессика решила следовать совету Тревиса и ни пенни не уступать при продаже матери дедушкиной земли. Большая Сова-Людоед попытается съесть еще чьи-нибудь доходы, а Джессика постарается защитить себя саму.
Глава 22
— Я боюсь, Тревис, ты неправильно все понял, — сказала Джессика, как только вечером он появился на пороге.
— Милая, очень трудно неправильно понять то, чем мы занимались всю прошлую ночь.
— Действительно, — согласилась она, а Тревис улыбнулся. — Ты просто придаешь этому слишком большое значение.
Он почувствовал, как его оптимизм начал рассеиваться. Джессика вела себя очень холодно. Она совершенно не похожа на ту женщину, которая ночью задыхалась и стонала от наслаждения в его объятиях. Сам он весь день просто сходил с ума от этих воспоминаний. Рабочие из обеих бригад целый день делали ему замечания по поводу его небрежности и рассеянности, что его встревожило. Бурильщик на нефтяных промыслах должен всегда помнить об опасности.
— Может, ты мне все объяснишь, Джесс?
Что она имеет в виду? Ведь ясно же, что она его любит, иначе не приняла бы обратно.
— Пожалуйста, — Джессика вздохнула, — я получаю удовольствие от твоего... твоего ухаживания, но это значит очень мало или вовсе не значит, что ты...
— Джесс, это не...
— ...не относится к делу? — с улыбкой перебила она. — Возможно, и не относится. Но недоразумения случаются. Вначале я неправильно поняла твой интерес ко мне, а прошлой ночью ты меня неправильно понял. Да, я получила удовольствие, но это вовсе не значит, что мы будем жить вместе. Прошлой ночью ты воспользовался мной, а я уступила и получила удовольствие. Господи, я и так слишком долго сдерживалась! Почему бы мне не расслабиться? Мы ведь все-таки женаты, более или менее.
Мысль о том, что женщина, в частности Джессика, такая невинная и неопытная до замужества, могла использовать его только для получения физического удовольствия, показалась Тревису просто чудовищной. Как она может так говорить?! Значит, она видит в нем только орудие наслаждения. Он сдерживался изо всех сил, чтобы не разразиться бранью.
— Что ж, такое положение дел меня устраивает. Я получил разрешение и буду им пользоваться. Я должен быть просто счастлив, не так ли? Ты расположена принять меня сегодня или мне нужно ждать до субботы?