Девушка для Данте
Шрифт:
— Это спортивное мероприятие, — говорю я ему. — Я могу рассказать об этом позже. Здесь есть ещё что-нибудь съедобное?
Данте оглядывается по сторонам и с сожалением качает головой.
— Мне жаль, но нет. Это вроде традиции. Мы готовим свежие морепродукты ночью на пляже. Наши родители и родители наших родителей делали это. И так далее. Мы недостаточно цивилизованны, чтобы приносить хлеб или что-то ещё, — улыбается он и касается моей руки.
Я чувствую жар от его прикосновений ещё долго после того, как теряю контакт с его рукой.
Идеальный
Хотела бы я, чтобы он остался тут навсегда.
— Ты готова? — спрашивает Данте в тоне, который предполагает, что он повторяет сказанное.
— Что? — Я тупо смотрю на него.
Он терпеливо смотрит.
— Ты готова идти? Я найду что-нибудь съедобное для тебя на кухне Дворца.
— О. Мы не должны уходить так скоро. Мы можем поесть, когда вернемся. Ничего страшного.
Данте оглядывается, и я слежу за его взглядом.
Рядом на песке две девушки сидят, прислонившись друг к другу. Похоже, они готовы потерять сознание в любой момент. Группа парней в плавках переместились к воде и, крича, рассекают в холодных волнах. Гевин занят, пытаясь добиться миниатюрной блондинки, которая все ещё кажется немного трезвой, и звук пьяного смеха раздаётся в ночи вокруг нас. Кажется, мы здесь единственные два абсолютно трезвых человека. Я нигде не вижу Элену.
— Я готов, — говорит Данте.
Тогда я понимаю, что не видела в его руках никаких напитков весь вечер.
— Ты не пьёшь?
Он смотрит на меня сверху вниз, его ох-какое-прекрасное лицо освещается лунным светом. Серебристый свет омывает его щеки, освещая его острые скулы, и я понимаю, что хочу прикоснуться к нему. Я хочу провести пальцами по его коже и вдохнуть его мужской запах. О, Господи. Что со мной происходит?
— Обычно нет, — отвечает он. — Немного шампанского тут и там на приёмах у отца, но больше ничего. Меньше всего мне нужно, чтобы такие фотографии попали в газеты. Я уже вижу заголовки: «Принц Кабреры сам сводит себя в могилу раньше времени».
— Должно быть, трудно быть тобой, — мягко говорю я. — Ты должен думать о каждом своём шаге.
Он снова смотрит на меня, в ночи его глаза приобретают тёмно-синий оттенок.
— Не так уж сложно быть мной, — отвечает он. — И иногда это лучше, чем быть кем-то ещё.
Затем он задевает меня, слегка коснувшись моего бедра рукой. Она задерживается там на секунду, потом ещё на одну. Делает ли он это осознанно?
Конечно, он знает, где находится его рука.
Я чувствую связь с ним, как будто в воздухе течёт электричество, как тогда, в самолёте. Его глаза смотрят прямо в мои, и моё сердце скачет, как лошадь. Он делает шаг ближе, и теперь он определённо в моём личном пространстве. Но мне нравится. Я чувствую тепло, исходящее от его тела, и оно тянет меня к нему. Если бы я захотела, я могла бы сделать один маленький шажок и прижаться к его груди.
Если бы я захотела.
Что я и делаю.
Хочу.
А потом, когда я начинаю делать шаг в его сторону, я слышу своё имя.
Тоскливое, печальное хныканье.
—
Всхлип.
Я поворачиваюсь и замечаю Мию, стоящую на четвереньках рядом с креслом, в котором я её оставила. Она перестаёт хныкать и её рвёт, наверное, галлоном фиолетового вина. Я вздрагиваю. Её тошнит ещё больше. И она начинает плакать.
— Прости, — бормочу я Данте, а затем спешу к Мие.
Я чувствую его позади себя, но я не оборачиваюсь. Я просто опускаюсь на землю рядом с Мией и держу её короткие волосы подальше от лица, пока её рвёт.
Потому что так поступают друзья. Они заботятся друг о друге, даже когда это неудобно или несвоевременно. Неужели я её единственный друг? Я оглядываюсь, но не вижу, чтобы кто-то ещё пришел на помощь. Но, честно говоря, половина людей здесь в таком же состоянии.
— Риз, я чувствую себя так ужасно, — скулит Мия.
— Конечно, — успокаиваю я её, похлопывая по спине. — Мы должны отвезти тебя домой.
Она садится и обнимает меня.
— Спасибо, Риз. Ты настоящий друг.
Я собираюсь ответить ей с той же добротой, когда она снова начнет тужиться, и, прежде чем я успеваю её развернуть, её тошнит на меня. Её оранжево-пурпурная рвота стекает по моей рубашке, и от запаха мне тоже хочется блевать.
— О, Боже, — Данте съёживается. — Я сожалею, Риз.
Он обегает меня и нежно поднимает Мию на руки.
— Мия, милая, мы должны отвезти тебя домой.
Одной рукой он вытаскивает из кармана телефон и что-то в него бормочет. В течение двух минут Короткая Стрижка и еще один охранник оказываются рядом с Данте. Они были здесь всё это время? Эта мысль впечатляет меня и одновременно пугает. Данте когда-нибудь может уединиться?
— Мия, Рассел отвезёт тебя домой, — говорит ей Данте. — Я поговорю с тобой завтра, ладно?
Мия кивает в полусознательном состоянии, а затем мягко ударяется головой о грудь Рассела. Кажется, Рассел бросает взгляд на Данте перед тем, как уйти, но я не могу быть уверена.
Данте поворачивается ко мне.
— Пойдём умываться.
Я молча киваю и позволяю Данте снова взять меня за руку. Он уводит меня от вечеринки, вниз, к воде, подальше от плещущихся парней. Мы движемся к тихому небольшому входу в океан. Мои ноги погружаются в мокрый песок, и я осматриваюсь вокруг. Остальные охранники находятся где-то рядом и наблюдают?
Я наклоняюсь и пытаюсь отмыть свою рубашку.
Это не помогает. Слишком сложно сделать это, пока футболка на мне.
— Окей, — оценивает Данте ситуацию. — Тебе придётся её снять.
Я бросаю удивлённый взгляд на его лицо.
— Нет.
Он, правда, такой же, как все остальные мальчишки?
Он просто хочет увидеть мою грудь?
Я думала, он другой.
Данте терпеливо вздыхает.
— В смысле, я дам тебе мою рубашку, и ты сможешь ополоснуть свою в воде, пока грязь не въелась в ткань. Я никогда не видел, чтобы конкретно об этом упоминалось в рекламе стирального порошка, но я предполагаю, что ярко-фиолетовая рвота может окрасить футболку.