Девушка для Данте
Шрифт:
— Это, — говорит Мия, выходя из машины, — сувенирный магазин. Да, я знаю, он больше похож на домик Белоснежки. Здесь, — она указывает на фабрику, — обрабатываются оливки. А там, — она указывает в сторону другого крупного здания, — получают оливковое масло. Есть вопросы?
— Пока нет, — отвечаю я, и мы шагаем по скрипящему под ногами гравию в сторону сувенирного магазина. Мия открывает его. Видно, что она делала это уже множество раз. Она чувствует себя абсолютно комфортно и знает, где что находится. Она щёлкает выключателями и сразу же пересчитывает
Всё это время я одним глазом смотрю в окно, надеясь увидеть Данте.
А потом я чувствую себя жалкой.
Я не должна забывать, что злюсь на него.
И теперь я чувствую себя жалкой, ещё и потому что всё ещё втайне надеюсь увидеть его.
Что со мной не так?
— Ты меня вообще слушаешь? — спрашивает Мия, вручая мне зелёный фартук с буквой Г на нём. Я возвращаюсь к реальности.
— Да, — отвечаю я.
— Нет, не слушаешь, — говорит она, качая головой. — Скоро Маринетт принесет нам домашние угощения, которые мы будем раздавать в качестве образцов. Туристы их обожают. Мы откроем двери в 9 утра, и тебе лучше взбодриться. Уверена, Данте заскочит сюда до этого. Кроме того, я только что заметила, что у задней двери стоит ящик вина Конту. Может, Элена приезжала сюда, чтобы доставить вино?
Во мне загорелась искра надежды, но тут же потухла.
— Имеет ли это какое-либо значение в данной ситуации? — печально вздыхаю я. — Потому что она поцеловала его. Он не должен был позволять ей сделать это.
Мия качает головой. Она знает, что не может сказать мне ничего такого, за что я могу уцепиться как за спасательный круг. Я хочу поразмыслить об этом некоторое время.
И я размышляю.
Часами.
Двери магазина открываются ровно в 9 утра, как сказала Мия, незадолго до того, как приходит наша первая группа туристов. Моя работа — раздавать образцы и улыбаться, пока Мия занимается кассовым аппаратом.
Все очень милые, дружелюбные и голодные. Я раздаю больше образцов, чем могла бы себе когда-либо представить. И я скрываю свои чувства за сухой улыбкой, и никто о них не узнает.
И потом, когда я меньше всего ожидаю этого, я замечаю пару рук, которые тянутся за образцом, принадлежащих Данте.
И замираю.
А потом Мия бросает на меня взгляд через всю комнату и пристально смотрит, так что я улыбаюсь ему. Той же вежливой улыбкой, которую я дарю всем остальным всё это утро.
Вежливой, сухой, формальной.
Как же трудно оставаться безразличной и небрежной, когда он так прекрасно выглядит.
Святые обезьянки.
Он слегка потный, но достаточно, чтобы выглядеть мужественным и крепким. Я хочу обхватить его руками и крепко поцеловать, но потом вспоминаю, что его губы только что касались губ Элены, и поэтому мне удаётся себя сдержать.
— Привет, — тихо говорит он, и его голос звучит хрипло, в то время как он тянется к крекеру с
— Здравствуй, — вежливо говорю я.
— Ты хорошо выглядишь в этой рубашке, — торжественно говорит он мне, забрасывая крекер в рот, его взгляд приклеен к моим глазам. Почему он кажется таким чертовски печальным?
— Спасибо, — говорю я так небрежно, как только могу. Должна ли я вести себя так, будто ничего не произошло? Значит ли это «быть сильной»?
Я сглатываю.
И снова.
Окей. Мой план — вести себя нормально и посмотреть, что будет. Потому что я сильная. Я не нуждаюсь в его объяснениях. Я понаблюдаю за ним и посмотрю, как он будет себя вести, и что будет с Эленой. И уж потом посмотрим, что будет со мной.
Я сильная.
Я сильная.
Я сильная.
Я чертовски сильная.
Я повторяю это снова и снова в своей голове.
— Почему ты поцеловал Элену? — быстро выпаливаю я, и Данте испуганно смотрит на меня.
Думаю, я не настолько сильная.
Он колеблется и стоит на месте. Он не смотрит мне в глаза, и моё сердце падает. Я не знаю, чего я ожидала. Чуда? Он целовал идеальную, красивую девушку. Конечно, ему понравилось.
— Ты не понимаешь, — говорит он мне тихо. — Всё сло…
— Да я знаю, — огрызаюсь я. — Сложно. Я устала слушать о том, как сложна твоя жизнь. Жизнь не такая уж и сложная. Либо тебе кто-то нравится, либо нет. Либо ты верен ей и своему сердцу, либо нет. На самом деле всё довольно просто.
Я смотрю на него, и он смотрит на меня, не зная, что сказать, вероятно, удивлённый моей вспышкой гнева или тем, что я на самом деле сказала слова «верный ей и своему сердцу». Как глупо это говорить, но я не обращаю внимания, потому что это правда.
Я беру поднос и иду в подсобку.
Либо он будет честен со мной, либо не будет никаких нас. Я люблю его, но я заслуживаю, чтобы и меня любили в ответ. Когда вы любите кого-то, и они любят вас, вы заслуживаете того, чтобы быть самым важным для них человеком, таким же важным, как воздух.
Данте не следует за мной, но всё в порядке. Мне нужна минутка, чтобы успокоиться.
Я стою неподвижно в тихой подсобке, позволяя моему рваному дыханию замедлиться и выровняться.
Я чувствую себя немного разбитой, но в тоже время лучше.
Потому что, в конце концов, то, что не убивает нас, делает нас сильнее.
Глава 19
Силу переоценивают.
Так я решаю, погружаясь в ванну в своей огромной ванной комнате.
Эта комната явно должна принадлежать высокопоставленному чиновнику, миллионеру или принцессе. И я не причисляю себя ни к одному из этих людей. Потому что высокопоставленный чиновник, миллионер или принцесса, вероятно, не будут унывать и плакать из-за Данте Гилиберти.