Шрифт:
ТОРУ МИЁСИ
ДЕВУШКА ДЛЯ ТАНЦЕВ
рассказ
пер.
– А. Н. Стругацкий
1
Когда я сошел в Йокосуке, на город размытой тушью уже опускались вечерние сумерки. На стоянке такси выстроилась очередь. Я невольно прищелкнул языком от досады. Если б не эта история, я бы сейчас был уже дома или посиживал в своем любимом баре на Исэдзакимати. И не хватало мне еще торчать здесь на ветру в ожидании свободной машины!
Я пошел пешком. Слева открылась свинцовая поверхность неспокойного моря. В гавани на мертвом якоре стояли военные корабли.
Минут через десять я был в отделе новостей своей газеты.
Заведующий отделом Миядзаки сидел за столом и что-то торопливо писал. Когда я вошел, он улыбнулся мне старческой улыбкой.
– Ну вот, а я тебя жду, - произнес он мягким, под стать улыбке, голосом.
– Директор филиала предупредил, что тебя вызвали...
Я бросил пальто на стул:
– Только что автомобиль сбил женщину.
– Имя?
– Не стал узнавать. Сегодня не я дежурю.
– Ладно, узнаем в полиции через Ино.
Репортер Ино был стажером в йокосукском отделе новостей. И еще здесь служил молодой репортер по имени Ханэ. Мы учились в одной школе. Из-за него я и приехал из Йокогамы. Миядзаки, опередив мой вопрос, сказал:
– Ханэ уехал за материалом в Мисаки и вернется, наверное, часам к семи.
Может быть, пойдем прогуляемся?
Я согласно кивнул. Миядзаки натянул куртку, висевшую на манекене, и вышел первым.
Он привел меня в кафе, довольно вместительное, изукрашенное богато и безвкусно.
Подошла официантка. Вид у нее был - хоть сейчас на панель. Я заказал кофе, Миядзаки тоже. Затем он сказал:
– Я совсем зашился с этой историей с Ханэ.
– Он отхлебнул кофе нехотя, будто принимал аспирин, и спросил: - Директор, наверное, мною недоволен?
Я представил себе физиономию Окахары. Престарелый сотрудник местного отдела новостей, он вышел в тираж и за выслугу лет был назначен директором йокогамского филиала газеты. Мне лично было наплевать на то, что он там думал, но у Миядзаки своя точка зрения, и я сказал:
– Почему? Ведь по службе у Ханэ все в порядке. А совать нос в нашу личную жизнь просто смешно.
– Так-то оно так. Вся каша заварилась из-за его подружки... Директор у-же рассказал мне, что Ханэ по уши влюбился в хостессу (*) какого-то бара, забрал жалованье вперед и все на нее потратил. А поскольку я его старший товарищ по школе и он но мне очень привязан, мне надлежит усовестить его. Нет уж, сказал я тогда себе, от такого поручения меня увольте. В кого он там влюбился - это его дело. Во-первых, ему уже не шестнадцать лет, а во-вторых, такие вопросы решаются без вмешательства посторонних.
* Хостесса - в японских заведениях ресторанного типа - наемная партнерша для танцев, обязанная также развлекать посетителя беседой, прислуживать ему за едой.
Итак, в Йокосуку я отправился не для того, чтобы взывать к совести Ханэ или запугивать его. Мне ли приставать к людям с высокопарной болтовней! Найдется сколько угодно моралистов, которые справедливо считают, что воспитывать надобно меня самого. Встретившись с Ханэ, я намеревался вместе с ним во всем разобраться. Вчерашняя новость - это вчерашняя новость, и она не обязательно будет новостью завтра. Таков закон жизни. Пусть эта женщина была проституткой, это не значит, что она останется проституткой навечно. Вот и полицейским по традиции не полагается брать в жены женщин, имеющих судимость, но ведь это, в сущности, нарушение конституции...
Но Миядзаки, видимо, мыслил иначе. Он проговорил приглушенным голосом:
– Если ты пристыдишь его, он наверняка одумается.
– Миядзаки-сан, в каком баре работает эта женщина?
– В "Принцессе". Там ее зовут Анжела. Хочешь встретиться с нею?
Я кивнул, взял со стола счет и пошел к кассе. Кассирша приняла четыреста иен за двоих, не моргнув глазом.
2
По обеим сторонам улицы мерцали холодным светом бесчисленные вывески.
Фанерные женщины в натуральную величину невероятными позами тщились ввести в соблазн живых людей, но краски, покрывавшие их, давно слиняли, и они производили скорее комическое впечатление.
Перед входом в "Принцессу", засунув руки в карманы, стояли двое. Оба одинаково сутулились, словно старики, хотя, судя по лицам, им было не больше двадцати лет.
Помещение бара оказалось довольно обширным, но американских вояк было немного. Они не столько сидели за столиками, сколько обнимались с девчонками на танцевальной площадке. Те крутили бедрами не в такт музыке, словно сердясь, что во время танцев нельзя пропустить рюмочку.
Я здесь выглядел белой вороной. Об этом красноречиво свидетельствовали сосредоточившиеся на мне взгляды. Я уселся на табурет у края стойки. Тотчас же вялой походной приблизилась одна из свободных дам и взгромоздилась на табурет по соседству.
– Здесь только для иностранцев, - произнесла она хриплым голосом.
– Да что ты говоришь! А где ж тут написано, что японцам вход воспрещен?
– Вы не здешний.
– Умница! Позволь в награду за такую проницательность угостить тебя.
Бармен на американский манер потребовал деньги вперед. Я подал ему бумажку в десять тысяч иен. Моя соседка впилась в нее глазами.
– Тебя как зовут?
– Мери. Но это только здесь.
Потягивая разбавленный джин, я обвел зал нарочито небрежным взглядом.
Хостесс было десятков пять.
– Сколько же вас здесь всего?
– Что-то около семидесяти. Но сегодня пришли корабли, и человек двадцать отправились по домам.
Я извлек из кармана бумажку в тысячу иен и положил перед нею.
– Дарю.
– Кому? Мне?
– Кроме тебя, рядом никого нет.
Бумажка в мгновение ока исчезла у Мери в бюстгальтере.
– Чего ты хочешь?
– спросила она.
– Позови-ка сюда Анжелу.
– Сегодня она, кажется, дома.