Девушка и призрак
Шрифт:
Все поют, а я не могу присоединиться к общему хору. Дыхание перехватывает, слова застревают в горле. Так что я просто рассматриваю украшенную цветами церковь, эффектные наряды и поющих людей.
Служба заканчивается, и органист принимается наигрывать чарльстон (и плевать, что чарльстон в церкви и на поминках обычно не звучит). Публика медленно вытекает на улицу. Но я не спешу — по-прежнему сижу в первом ряду, вдыхаю аромат цветов и жду.
Я почтила ее память. По крайней мере, мне хочется в это верить. Я старалась.
— Дорогая! — Ко мне приближается мама со сбившейся на сторону лентой. Щеки ее пылают, она садится рядышком, вся светясь от удовольствия. — Ты все чудесно придумала! Чудесно!
— Спасибо, — благодарно улыбаюсь я.
— Ты так ловко уела Билла. У твоего фонда большое будущее. А уж коктейли! — добавляет она, опустошая бокал. — Какая светлая идея!
Мама сегодня такая умиротворенная. Ее не заботило, что все опоздают, напьются, разобьют бокалы или чего похуже.
— Мама, что с тобой? — не могу удержаться я. — Ты такая веселая. Просто удивительно.
Может, она сидит на валиуме или прозаке? Мама молча одергивает лиловые рукава.
— Это странная история, — говорит она, помолчав. — Только с тобой я могу поделиться. В общем, несколько недель назад…
— Ну же!
— Я как будто слышала… — Она медлит, потом шепчет: — Голос у себя в голове.
— Голос? — напрягаюсь я. — Какой голос?
— Я не слишком верующая. Так уж вышло. — Мама оглядывается и наклоняется ко мне: — Но этот голос преследовал меня целый день! Не давал покоя! — Она стучит себя по голове. — Я думала, с ума сойду!
— И что же он говорил?
— Не поверишь. «Все будет хорошо, не волнуйся!» Буквально изводил меня этой фразой. Не представляешь, как он мне надоел. И тогда я сказала: «Отцепись от меня, я все поняла!» И голос тут же пропал.
— Вот это да, — бормочу я. — Как просто.
— С тех самых пор я и не дергаюсь по пустякам. — Мама смотрит на часы: — Ладно, пора идти, папа отправился за машиной. Тебя подвезти?
— Нет. Увидимся позже.
Органист выводит очередной чарльстон, я разглядываю сводчатый потолок и обдумываю мамины слова. Интересно, что еще Сэди успела сделать?
Музыка умолкает, в церкви пусто. Уборщица методично гасит свечи. Я беру сумку и встаю. На улице невольно зажмуриваюсь от яркого солнечного света, потом поднимаю взгляд к небу. В последнее время что-то частенько я на него засматриваюсь.
— Сэди, — тихонько зову я. — Сэди, ты здесь?
Нет ответа. Как всегда.
— Какая же ты умница! — Эд, взявшийся неизвестно откуда, целует меня в губы. Где он был все это время? Прятался за колонной? — Ты отлично все продумала. Каждую деталь. Прекрасная служба. Я любовался тобой все время.
— Как приятно это слышать, — вспыхиваю я. — Мне тоже понравилось. И так много народу собралось!
— Просто потрясающе. И это только твоя заслуга.
Мы проходим сквозь кованые ворота, Эд берет меня под руку. Вчера на репетиции службы Эд как ни в чем не бывало сообщил, что задерживается в Лондоне еще на полгода: мол, не пропадать же страховке. Потом он изучающее посмотрел на меня и поинтересовался, как я к этому отношусь.
Я состроила умное лицо и многозначительно заметила, что страховке, конечно, пропадать негоже. Эд ухмыльнулся. А я так и расцвела в ответ.
— А с кем ты сейчас разговаривала? — как бы между делом интересуется он. — На ступенях?
— Ты о чем? — прикидываюсь я дурочкой. — Ни с кем. Где твоя машина?
— А то мне показалось, что ты звала Сэди.
Я изо всех сил изображаю недоумение:
— Звала Сэди? Что за странная идея? С чего бы это?
— Вот и я подумал. С чего бы это?
Он от меня не отстанет. Бесполезно даже надеяться.
— Может, виноват мой английский акцент? — вдруг осеняет меня. — Кажется, я говорила «Сайдкар». Собиралась пропустить стаканчик.
— «Сайдкар»? — Эд озадаченно смотрит на меня и качает головой: — Что-то не сходится. Не пойму, что именно, но что-то точно не так.
Сердце на миг замирает. Эд все обо мне знает. Пусть узнает и про Сэди. В конце концов, его это тоже касается.
— Что ж… ты, как всегда, прав. Я обязательно тебе расскажу. Попозже.
Эд улыбается, оглядывает мое винтажное платье, гагатовые бусы, старомодно завитые волосы.
— Пойдем, девушка двадцатых. — Он уверенно берет меня за руку. — Ты достойная наследница своей знаменитой бабушки. Жаль, что она не видит.
— Ты прав, — соглашаюсь я и кидаю еще один взгляд на голубое небо. — Мне тоже жаль.
Надеюсь, она видит.