Девушка из невозможного мира
Шрифт:
– Катя я даже не знаю, носишь ли ты лифчик, – отвечаю взаимностью. – Форменные рубашки не просвечивают.
– Я вот заметила.
– Женский глаз.
– Нет, мужчины куда внимательнее к женской одежде, чем сами дамы. Скажешь, не так?
За разговором мы не замечаем, как дошли до домика. В окнах темно. Явно, соседка еще не пришла. Можно конечно напроситься в гости, но несвоевременно пока и Катя не торопится приглашать.
– Подожди. Я ничего не понимаю. Объясни, что здесь такого?
– Девушка шестнадцати лет
– Может, у нее в семье так принято? Нет, Катя, я не замечал у нее особого интереса к дамам. Наоборот, явная естественная тяга к мужчинам.
– Особенно к суровой внешности студентам. Это мне и удивительно. Видел, как она на тебя смотрела?
– Стоп. Проблему понял. За девушкой приглядываем, за ее подругой тоже. Историю с бельем откладываем на верхнюю полку. Она же получила правильный пакет?
– Само собой. Сама отвела ее к Екатерине Сергеевне.
– Вопрос решился. Остальное только подозрение. И, Катя, – задумчиво потираю подбородок, – если твои подозрения верны, это не преступление, а только предосудительное поведение и повод обратиться к врачу.
– Тень на лагерь.
– Это пусть руководство думает. У него шляпа большая, борода густая.
Прощаемся целомудренным рукопожатием. Кажется, девушку я успокоил. Ничего страшного не произошло. А вот некоторые слова и намеки Кати заставляют задуматься.
Закуриваю. Обхожу домик с тыла. Планировка у всех одинаковая. В правом окне вспыхивает свет. За занавеской проявляется силуэт девушки. Вижу, как Катя расстегивает и снимает рубашку. Затем наклоняется, видимо спускает юбку. Из-за занавески видны только контуры, воображение дорисовывает остальное.
Стою в тени ели, в стороне от пучка света из окна. Так лучше видно. Катя подходит к окну, отдергивает занавеску. Студентка-вожатая предстает передо мной во всей своей первозданной, естественной красоте. Покатые плечи, чуть выделяющиеся ключицы, гордая шея, а вот грудь она прикрыла рукой. Хотя, готов поклясться на Библии, бюстгальтера на девушке нет. Миг ослепления, и Катерина резко задергивает занавеску. Представление окончено.
Втаптываю окурок в землю. Трясу головой, приходя в себя. Атмосфера скаутского лагеря действует на всех. Из глубин памяти всплывают строки незабвенного Александра Сергеевича. За ними бессметные стихи Киплинга.
«А глаза у Кати серые». Это рассвет, протяжный гудок уходящего в дождь и туман парохода, пенный гребни волн кильватерного следа. Странная ассоциация. Дорого бы я дал чтоб глянуть в эти глаза на рассвете. И уплыть с ней на большом пароходе в туман, к новым неизведанным берегам.
Возвращаться домой рано. Идти в штаб в компанию не хочу. Читать перед сном, желания нет. Брожу бесцельно по лагерю, вспугиваю пару стаек загулявшихся скаутов. Ноги выносят меня на берег. Белые ночи. На реке светло. Да и в
Пляж опять пустынен, как и вчера. Сажусь на настил пристани. Свешиваю одну ногу вниз, вторую сгибаю и опираю в колено локоть. Надеюсь, со стороны я немного похож на скульптуру Родена. У меня появляется традиция, глядеть на закат с берега, провожать бегущие по реке лодки и яхты. О! А сегодня большой катер идет вверх по течению.
Доски причала поскрипывают под весом человека. Лениво поворачиваю голову и поднимаю раскрытую ладонь.
– Добрый вечер!
– Здравствуй! – У лодочного сарая стоит вчерашняя девушка. Та же самая прическа, чуть прищуренные от солнца глаза, то же самое темное платье и красный платок на шее.
– Думал, ты сегодня не придешь.
– Ты сам сказал: «До завтра».
Девушка останавливается в метре от меня и опирается на сваю.
– Знаешь, мы встречаемся второй вечер, и я не знаю, как тебя зовут. Я Максим.
– Алиса.
– Редкое имя. Необычное. Ты часто сюда приходишь?
– По настроению. Знаешь, необычное место. Похоже на детский лагерь, но очень благоустроенный, элитный. Даже урны на пляже. Кто из них выгребает мусор?
– У нас есть подсобные рабочие. Они следят за чистотой, – мне и не пришло бы в голову задавать такой вопрос.
– А дети? Почему их не приучают к труду?
– Как это? – мне становится смешно. – Как раз завтра в первой половине дня у нас генеральная уборка. Большой аврал с подметанием, чисткой, сбором мусора. Планируем загрузить работой всех, чтоб с ног валились.
– Это хорошо, – девушка задумчиво смотрит вдаль.
На языке вертится один вопрос. Пока рано. Нельзя ставить задачи, которые не выполнят и задавать вопросы, на которые не ответят честно.
– Удивительное время, – молвит Алиса. – Светлый вечер. Солнце светит из-за горизонта. Ночь есть, но ее нет. А утром низины накроет туман. Траву покроет роса.
– Это лето. Наше северное лето. Короткое лето самой лучшей губернии нашей страны.
Поднимаюсь, упираю руки в поясницу и с наслаждением до хруста в суставах разгибаю спину. Засиделся. Всего двумя фразами обменялись, а такое чувство, что проговорили два часа о чем-то важном и серьезном. Протягиваю Алисе руку.
– Пойдем гулять?
– Приглашаешь? – на меня снизу-вверх смотрят два чистых ясных огонька голубых глаз.
– Да.
Алиса не отпускает мою руку. Так парой и гуляем по лагерю. Девушку удивляют фонари на центральной аллее.
– Зачем жгут свет? Людей же нет, и так светло.
– Положено, вдруг кто заблудится, выйдет на свет.
– А там что? – взмах руки в направлении спрятавшегося на отшибе сруба бани.
– Тайное убежище Бабы Яги. Чувствуешь запах? – баня топится. Кто там не знаю. Ключи у нас в шкафчике вожатской.