Девушка, которая взрывала воздушные замки (Luftslottet som sprangdes)
Шрифт:
Андерс Юнассон предпочел не рисковать. Убийца она или нет, Лисбет Саландер была его пациенткой и в его задачу входило заботиться о ее скорейшем выздоровлении. Поэтому он наложил запрет на посещения, никак не связанный с юридически обоснованным запретом прокурора. Он прописал лечение и полный покой.
Поскольку Андерс Юнассон считал, что полная изоляция является негуманной и что в отрыве от друзей хорошо себя чувствовать никто не может, он доверил адвокату Аннике Джаннини роль друга Лисбет Саландер. Юнассон серьезно поговорил с Анникой, объяснив ей, что она сможет навещать Лисбет каждый
– Лисбет Саландер стреляли в голову, и у нее очень серьезная травма, – внушал он. – Думаю, она вне опасности, но всегда существует риск возобновления кровотечений или возникновения осложнений. Ей надо дать покой и возможность вылечиться. Только после этого она сможет браться за свои проблемы с законом.
Анника Джаннини вняла логике рассуждений доктора Юнассона. Она провела с Лисбет Саландер несколько общих бесед, лишь намекнув на то, как выглядит их с Микаэлем стратегия, но возможности вдаваться в подробности первое время она не имела. Лисбет Саландер была попросту так напичкана болеутоляющими лекарствами и обессилена, что часто засыпала посреди разговора.
*
Драган Арманский взял фотографии, сделанные Кристером Мальмом, и принялся рассматривать двоих мужчин, выходящих из кафе «Копакабана» вслед за Микаэлем Блумквистом. Снимки получились на редкость четкими.
– Нет, – сказал он. – Раньше я их никогда не видел. Микаэль кивнул. Они назначили встречу в кабинете Арманского в «Милтон секьюрити» в понедельник утром. В здание Микаэль вошел через гараж.
– Старший – это Йоран Мортенссон, владелец «вольво». Он преследовал меня, как совесть, не меньше недели, а может, и ранее.
– И вы утверждаете, что он из СЭПО.
Микаэль указал на составленную им историю карьеры Мортенссона – она говорила сама за себя. Арманский колебался: открытие Блумквиста вызывало у него противоречивые чувства.
Конечно, государственная тайная полиция вечно попадала впросак – это касалось не только шведской СЭПО, но, по всей видимости, и всех остальных разведывательных служб мира. Далеко за примером ходить не надо: французская тайная полиция послала команду водолазов-минеров в Новую Зеландию, чтобы взорвать судно Гринпис «Рейнбоу уорриор», что смело можно было рассматривать как самую идиотскую разведывательную операцию, возможно, за исключением участия президента Никсона в Уотергейте. При таком тупоумном командовании нечего удивляться, что регулярно возникают скандалы. Об успехах не сообщается никогда, зато когда делаются глупости или случаются провалы, СМИ набрасываются на службу безопасности со всей крепостью заднего ума.
Арманский никогда не понимал отношения шведских газет к СЭПО.
С одной стороны, СМИ рассматривали СЭПО как великолепный источник информации, и почти любая политическая оплошность выливалась в эффектные заголовки: «СЭПО подозревает, что…» Ссылка на СЭПО сразу придавала заголовку вес.
С другой стороны, СМИ и политики разных уровней дружно набрасывались
Против самого факта существования СЭПО Арманский ничего не имел. Кто-то ведь должен следить за тем, чтобы чокнутые национал-большевики, начитавшиеся Бакунина – или какого дьявола подобные неонацисты там читают, – не соорудили бомбу из минеральных удобрений с нефтью и не установили ее в фургоне перед резиденцией шведского правительства. Следовательно, необходимость в СЭПО была, и Арманский считал, что некоторый присмотр за гражданами, если он ведется во имя защиты общей безопасности, совсем даже не вреден.
Проблема, разумеется, заключалась в том, что организация, призванная вести наблюдение за гражданами, должна находиться под самым жестким общественным контролем и за ней должен осуществляться строжайший конституционный надзор. Деятельность же СЭПО оказывалась практически недоступной для наблюдения политиков и членов Риксдага, даже когда премьер-министр назначал специального проверяющего, которому на бумаге предоставлялся доступ ко всему. Арманскому давали почитать книгу Карла Линдбума «Задание», и по мере чтения он удивлялся все больше. В США десяток руководителей СЭПО незамедлительно отправили бы в следственный изолятор за обструкцию и заставили бы строем пройти через публичный допрос комиссии конгресса. В Швеции же они явно были недосягаемы.
Дело Лисбет Саландер показывало, что в этой организации что-то не в порядке, но, когда Микаэль Блумквист пришел и вручил ему мобильный телефон, свободный от прослушки, первой мыслью Драгана Арманского было, что Блумквист сошел с ума. Только вникнув в детали и изучив снимки Кристера Мальма, он с неохотой признал, что подозрения Блумквиста не лишены оснований. Это не предвещало ничего хорошего и означало, что заговор, жертвой которого пятнадцать лет назад стала Лисбет Саландер, действительно имеет место.
Для случайности тут было слишком много совпадений. Допустим, что Залаченко мог убить ненормальный борец с властями, но одновременно с этим у Микаэля Блумквиста и у Анники Джаннини похищают документ, составляющий основу доказательной базы. Это уже серьезно. А к тому же главный свидетель, Гуннар Бьёрк, взял да и повесился.
– Ладно, – сказал Арманский, забирая у Микаэля документы. – Итак, вы не против того, чтобы я передал это своему контактному лицу?
– Значит, вы говорите, что доверяете ему?
– Я знаю его как человека высоких моральных качеств и исключительной приверженности демократии.
– В СЭПО? – сказал Микаэль Блумквист с явным сомнением в голосе.
– Нам с вами необходимо прийти к согласию. Мы с Хольгером Пальмгреном оба одобрили ваш план и сотрудничаем с вами, но я утверждаю, что собственными силами нам с этим делом не справиться. Чтобы все не закончилось катастрофой, мы должны найти союзников среди властных структур.
– О’кей, – неохотно кивнул Микаэль. – Просто мне прежде никогда не приходилось выдавать информацию о материале до того, как он опубликован.