Девушка моего друга (сборник)
Шрифт:
Я выдвигаю ящик письменного стола, достаю из его глубины пачку папирос и закуриваю. Курю я мало, только когда у меня плохое настроение. Мама мне курить не разрешает, и, если я это делаю, когда ее нет дома, я потом выношу окурки на улицу сам, чтобы мама случайно
не увидела их в мусорном ведре.
Лера с удивлением смотрит на меня.
— Семка, ты куришь?
— Как видишь!
Она смотрит на меня внимательно и говорит:
— Тебе идет курить! Ты сразу становишься похожим на мужчину.
Меня коробит от ее слов. Мне до сих пор казалось, что я уже мужчина и мне незачем быть на него похожим.
Но я молчу, не спорю. Да и о чем тут спорить?
На этот раз Лера с Вовкой не мирятся долго, очень долго. И я не мирю
Иногда случается так, что Лера заходит ко мне, когда у меня сидит Вовка, или Вовка заходит, когда у меня Лера. Они вежливо раскланиваются друг с другом, и тот, кто пришел последним, просит у меня учебник, или готовальню, или еще что-нибудь и тут же уходит.
Порой по вечерам, когда я возвращаюсь из школы, я вижу, что Леру провожают какие-то парни. Я в таких случаях делаю вид, что не замечаю их, не здороваюсь с Лерой и молча поднимаюсь по лестнице. И странно—в эти минуты мне обидно не за себя, а за Вовку, потому
что я твердо знаю. Вовка намного лучше всех этих парней, и только неразборчивый человек может предпочесть их ему.
Как-то в выходной Вовка почти силой вытаскивает меня к себе в техникум на вечер. Я отказываюсь, говорю, что у меня много уроков, но он ничего не желает слушать и тащит меня с собой.
Зачем он это делает, я понимаю лишь потом, после плохого, неинтересного концерта. Когда начинаются танцы, Вовка знакомит меня с очень красивой, гораздо красивее Леры, девушкой, у которой звучное имя — Стелла.
Он дает мне покружиться со Стеллой один вальс, а потом начинает с ней танцевать сам и уже не отходит от нее до конца вечера. А когда танцы кончаются, он одевает ее в гардеробе и прощается со мной.
— Я поеду провожать Стеллу, — говорит он, берет ее под руку, что-то шепчет ей на ухо, и они уходят, прижавшись друг к другу.
Я смотрю им вслед, и мне почему-то жалко Вовку и жалко Стеллу. Я понимаю, что Вовка по-прежнему любит Леру, иначе ему незачем было так спешно тащить меня на этот вечер и знакомить со Стеллой. А Стелла наверняка ничего этого не знает, не понимает и думает, что Вовка относится к ней искренне. Когда- нибудь это кончится слезами, и горькими. Эх, Вовка,. Вовка! Что ты делаешь!.. Я пытаюсь поговорить с Вовкой на другой день, но- он холодно обрывает меня: — Это, Семка, не твое дело. С Лерой у нас давно- все кончено. У каждого теперь своя жизнь. А Лера по-прежнему часто говорит о Вовке, расспрашивает о его делах. Я стараюсь рассказывать ей. все меньше, перевожу разговор на другое, но она упорно возвращается к этой теме. Как-то она встречает Вовку на улице со Стеллой и прибегает ко мне в слезах. — Кто это?—требовательно спрашивает она. — Ты, Семка, должен знать, кто это! Она описывает мне внешность Стеллы и вопросительно глядит в глаза.
– Ну? Я с минуту думаю: говорить или не говорить. Потом все-таки решаюсь сказать: — Это, наверно, Стелла. Она учится вместе с Вов-* кой. — Ты ее знаешь? — Один раз видел.
– Где? — На вечере в техникуме. — Когда это было? — В позапрошлый выходной. Лера стоит у окна, смотрит на свою школу, но мне кажется, что она видит не школу, а Вовку под руку со Стеллой, с красивой, стройной, золотоволосой Стеллой, у которой изумительная улыбка с ямочками на щеках, у которой какие-то удивительно глубокие, бездонные голубые глаза. Она, наверно, сравнивает сейчас себя со Стеллой и думает о том, что сама она невысокая, полненькая, что у нее пухлее руки с короткими пальцами и толстые, некрасивые ноги. И, конечно, она уверена, что Вовка теперь будет любить Стеллу, потому что Стелла красивее, потому что у нее словно точеные ножки, потому что она проводит с Вовкой в техникуме весь день, а Лера видит его все реже и реже и совсем не разговаривает с ним.
И наверняка в эту минуту Лера не понимает, что главное — не в ножках и не в ямочках на щеках, что есть что-то более важное, чем руки и волосы. Она хорошо понимает это, когда сравнивает с Вовкой других ребят, но, по-моему, не может сейчас применить ту же
мерку к себе.
Мне страшно жалко ее. Невыносимо хочется ее приласкать, погладить, поцеловать — и не только потому, что мне ее жалко, а просто так, потому что она мне очень нравится, гораздо больше любой из девушек, которых я знаю. Но я не позволяю себе даже думать об этом. Лера любит моего друга, и это значит, что для.
меня на ней лежит «табу» на всю жизнь.
Лера вздыхает и поворачивается от окна ко мне. На ее глазах, изумительных, больших, темных глазах, которые кажутся мне сейчас самыми красивыми глазами на
земле, блестят слезы.
— Слушай, Семка, — неожиданно деловито говорит она, подвигает стул к письменному столу и садится. — Ты мне друг?
Я пожимаю плечами.
— Что за вопрос? Конечно!
— Ты смог бы сделать для меня что-нибудь трупное?
— Все, что в моих силах.
— Ну, то, о чем я тебя попрошу, не потребует очень больших усилий. — Лера улыбается, но слезы все еще блестят у нее в уголках глаз. — Это нужно для меня, для моего счастья. Для нашего с Вовкой счастья. Понимаешь?
Я киваю и спрашиваю:
— А что я должен делать?
— Ты не должен делать почти ничего. Делать буду я. Ты только терпи.
— Что терпеть?
— Ну... — Лера замялась, — небольшую комедию, которую я разыграю. Понимаешь, Семка, у меня нет больше ни одного друга, которому я могла бы так довериться. Для любого другого моего знакомого все это будет по-настоящему, а не игрой. А с тобой я могу быть совершенно спокойна. Ты свой в доску. Мне нужно, чтобы Вовка меня ревновал. Понимаешь? Безумно ревновал. Тогда он мой! Понимаешь?
Я понимаю. Я, наконец, все понимаю. У меня как-то странно холодеет в груди, и кажется, будто стул вместе со мной поднимается в воздух. Я ничего не могу сказать. Только молча киваю: да, я согласен.
4
И вот уже мы с Лерой старательно изображаем влюбленных. В те вечера, когда я не иду в школу, Лера приходит ко мне заниматься и сидит у меня допоздна, до тех пор, пока не приходит с работы мама. Но это еще не все. Моя соседка по квартире Ольга Степановна — немолодая и очень злая женщина — страшная сплетница. Об этом хорошо знает весь дом. И именно этим Лера решила воспользоваться. Муж Ольги Степановны продает театральные билеты в метро. И Лера заставляет меня покупать у него билеты и говорить ему, что я иду в театр с Лерой. У меня не всегда есть время и деньги для того, чтобы ходить в театр. И, когда у меня нет времени, Лера идет по нашим билетам с сестрой или подругой. А когда у меня не хватает денег, Лера берет билеты, едет к началу спектакля, продает их и назавтра приносит деньги мне. Но она безусловно требует одного: чтобы в тот вечер, на который я взял билеты, меня дома не было. И, если в этот вечер у меня нет занятий в школе, я, подчиняясь Лере, ухожу в читальню и сижу там до закрытия. Но иногда мы с Лерой все-таки попадаем в театр. И, когда после спектакля мы подходим к нашему дому, Лера начинает прижиматься щекой к моему рукаву. По лестнице она поднимается на свой пятый этаж очень медленно, останавливаясь на каждой площадке и не выпуская моей руки из своей. Она хочет, чтобы нас видело как можно больше жильцов, чтобы нас видел вместе Вовка. И раза два он действительно видит нас, коротко здоровается и пулей взлетает к своей квартире на четвертый этаж.
Однако и после этого все остается по-прежнему. И тогда Лера делает новый смелый шаг.
Как-то вечером, когда я выхожу проводить ее в коридор, она неожиданно целует меня возле выходных дверей, целует по-настоящему, в губы; как меня еще не целовала ни одна девушка. Целует, несмотря на то, что рядом, на кухне, жарит картошку Ольга Степановна.
У меня перехватывает дыхание, и я оторопело гляжу на Леру. Мне хочется, чтобы она целовала меня еще и еще, мне хочется самому целовать ее. Но я стою ровно, как столб, и только показываю глазами на кухню.