Девушка не нашего круга
Шрифт:
Он проговорил – и голос его аж сорвался от желания:
– Пригласи меня на кофе. Или на чай.
– Нет-нет-нет, – засмеялась она. – Ни в коем случае. Знаешь, какие у меня родители строгие! Если что, убьют и тебя, и меня.
Насчет «родителей» было художественным преувеличением – у Насти имелась только мама, да и то приемная. Но она – да, в этом смысле была очень строгой. И соседи, и все мамины знакомые в станице тоже. Старорежимные люди, домостроевские принципы. Поцеловал, типа, – женись!
– А что, я могу.
– Жениться? Это что? – веселилась она. – Это так нынче делается предложение?
– А тебе надо по всей форме?
– Естественно.
– Ну, ладно, буду иметь в виду твое пожелание. Или не иметь.
И он развернулся и, посвистывая, удалился.
И они ни о чем не договорились, ни о каких дальнейших встречах, и ей было страшно, что они больше никогда не увидятся, и очень хотелось окликнуть его, остановить – однако в игре, которую Настя затеяла, требовалось не отступать и все время повышать ставки – и только тогда надеяться на то, что сорвешь первый приз.
Подруга ее Юля, более плотно, в физическом смысле, стоящая на земле, крепкая телом, южная, загорелая – она гораздо меньше корчила из себя недотрогу. И на пикнике в виноградниках, в виду блещущего синевой моря, на расстеленном одеяле, отдалась другу Артема по имени Андрей. А потом лежала у него на плече, водила пальчиком по груди и вопрошала:
– А у тебя в Москве кто-нибудь есть?
– Нет, – легко врал он.
– А ты меня с собой заберешь?
– Да, – столь же незатейливо продолжал он обманывать ее.
Вечером того же дня, в номере частной гостиницы курортного поселка Гамма – гораздо более роскошном, нежели квартира, в которой жили девушки, – Артем говорил приятелю:
– Ты знаешь, друг мой ситный, я, пожалуй, женюсь на ней.
– На ком? На этой тянке?
– Н-да! – шутейным тоном, который лишь прикрывал всю серьезность его намерений, проговорил Артем. – На ней!
– Окстись! Зачем она тебе?! Жениться?! Только потому, что не дает?
– Ф-фу, поручик! Я не на шутку влюблен.
– Паяц!
– Нет, я правда женюсь.
– Дебил, да?
– Нет, не дебил! Совсем наоборот! Смотри: Настя умна? Да, умна. Природная хватка, быстрая реакция! Наверное, эдьюкейшена не хватает – но ничего, подучим. Зато другой вопрос: красива? Бесспорно! Вопрос третий: любит ли она меня? Практически да. Люблю ли я ее? Конечно! Вот тебе и все необходимые условия для долгой и счастливой семейной жизни. Любовь, природный ум и красота! А то, что она провинциалка, из бедной семьи и вообще, что называется, не нашего круга, – это ерунда! Тем больше будет ценить все, что я ей дам, и тем сильнее будет меня любить!
– Кремлевский, ептыть, мечтатель!
– Вот именно! Хочется мечты! Полета! Знаешь, надоели эти изнеженные, избалованные столичные девицы. – Он передразнил, изобразив такую ломаку-кривляку, как сам себе представлял: – «Ах, девочки, представляете, я позавчера сделала шеллак, и он у меня отслоился сразу на двух ногтях!» То ли дело Настя! Девушка из народа, явно живет своим собственным трудом, поэтому ценит (и будет ценить еще больше) те маленькие радости, что ей достаются – и которые я ей способен буду дать.
– Хм. А наследственность? Папаша у нее наверняка алкоголик. В такой-то дыре. Где они там живут? В станице Румяная Краснодарского края?
– Станица Красивая.
– А мамаша у нее кто?
– Почтальон.
– О да, прекрасная партия. Будущая тещенька – почтальон. И тоже, наверное, не прочь зашибить. Ну, и какими окажутся ваши дети?
– О чем ты говоришь, Андрэ! Наоборот! Настя ведь близка к земле, к корням! Пора разбавить нашу хилую интеллигентскую кровушку! Впрыснуть ей добрую дозу народности! Вернуться к истокам! Да, прадед мой стал большим человеком, с него великий род Кудряшовых быть пошел. Личные шоферы завелись, няньки и гувернантки. А благодаря чему он, прадед, по жизни тогда, в тридцатые, пробился? Благодаря советской власти. Которая сделала всех равными и наделила одинаковыми возможностями. Вот он и совершил впечатляющую карьеру. Сам! Но он-то, Василий Николаич, член ЦК КПСС и Герой Социалистического Труда, из семьи свинопаса! С какой стати я теперь, ста лет не прошло, стану чваниться перед теми, кто в станицах живет?
– Ты отцу своему или матери о свадьбе заикнись. Услышишь, как они заорут.
– Ну, если умные люди – не заорут. А даже если заорут, моя жизнь – она моя, а ни разу не их. Мне ее и жить!
Видимо, здесь имеет смысл сделать паузу в плавном развертывании нашего сюжета и познакомить читателей со славной историей семьи Кудряшовых, о которой только что краем упомянул самый младший ее представитель.
Для начала напомним, что в позапрошлом веке, девятнадцатом, в Российской империи существовали, как известно, потомственные почетные дворяне. Дворянство жаловалось в достаточной степени выдающемуся человеку – к примеру, художнику, или артисту Императорских театров, или лицу, окончившему курс наук в Российском университете. Такие особо заслуженные – пусть даже выходцы из крестьян или купцов – числились с того момента дворянами и детям своим звание передавали.
Однако старая Россия, сто лет назад, как известно, канула в Лету – вместе со своими сословными законами. В Советском государстве провозгласили равенство всех граждан и во всех отношениях. Но довольно быстро в СССР также стали складываться свои касты – разумеется, негласные. И появились, в том числе, советские бояре – чиновники, партийные руководители.
Вот и Артем, как уже дважды замечено, происходил из семьи потомственных почетных советских дворян.
Началось все, как правильно сказал молодой человек своему другу, с прадеда. (Его отец, прапрадед Артема, вообще ничего собой не представлял: бедняк, пьяница и свинопас.) Однако прадеда, Василия Николаевича Кудряшова, вихрь революции поднял из его села в Сибири, в Красноярском крае, заставил учиться и делать карьеру (как она в то время понималась).
Кудряшов, зачинатель династии, окончил рабфак, а затем, благодаря удачному происхождению (не из каких-нибудь дворян, пусть даже потомственных-почетных, а, наоборот, из крестьян), поступил в ВКП(б) и совпартшколу. А в конце тридцатых, когда репрессии косили всех подряд (а особенно ударяли по видным и выдающимся), очень удачно был взят на работу на место безвременно выбывших аж в обком партии. Образования и культурки ему не хватало – но что делать, не боги горшки обжигают! Когда страна, пелось в те годы, заставит стать героем, у нас героем становится любой [11] .
11
Неточная цитата из «Марша веселых ребят» (1934 г.) на стихи Василия Лебедева-Кумача: «Когда страна быть прикажет героем, у нас героем становится любой».