Девушка с обложки
Шрифт:
— Д-да, — губы все еще дрожали и плохо слушались. — Это было очень уб-бедительно.
— Я же говорю — актриса, — рассмеялся Жери.
Уехал он довольно скоро; оставил триста евро — аванс, о котором договорился с Элизабет, еще раз сказал, чтобы Клодин не стеснялась и звонила, погладил на прощание Сильву — устроившись на матрасе, та старательно вылизывала львят — и поспешил к выходу.
Закрыв за ним дверь, Клодин вернулась в комнату, села на тахту. Взглянула на триста евро, лежавшие на столике, и ее разобрал смех: за один день съемок она получала куда
Она смеялась и смеялась, не в силах остановиться; все еще смеялась, когда стащила с себя кроссовки. Стертые пятки охватило такой болью, словно их поджаривают на углях, но она продолжала смеяться, пока из глаз не потекли слезы и смех сам собой не перешел в рыдания.
Клодин не пыталась их сдерживать, уткнулась лицом в подушку и дала себе волю — впервые за этот долгий, бесконечный день.
Все вспомнилось и навалилось сразу.
И бедняга Боб с его принципом экономии — ну и черт с ним, с этим принципом, это был друг, а теперь его больше нет... И это неправильно, несправедливо — потому что не может человек, с которым только недавно вместе пили кофе и перешучивались, лежать на полу в прихожей с ножом в спине — не может!
А она его еще стукнула за эти дурацкие фотографии...
И Дино сидит в чужом доме и недоумевает, почему она до сих пор не пришла за ним, и непонятно, что теперь делать, куда идти, к кому обратиться за помощью...
Почувствовав совсем близко теплое дыхание, она повернула голову. Сильва стояла рядом и смотрела на нее, как Клодин показалось, сочувственно. Потом вдруг потянулась к ней и лизнула в щеку большим теплым языком, словно стирая слезы.
Клодин не испугалась — наверное, потому, что уже отбоялась свое на сегодня. Обняла львицу за шею, притянула к себе и сказала, словно это был Дино:
— Кисонька... хорошая, хорошая кисонька...
Из телефонного разговора:
— И вы будете утверждать, что безобидная, Ни в чем не замешанная фотомодель сумела уложить на обе лопатки одного из ваших оперативников, если я не ошибаюсь, специалиста по рукопашному бою — после чего бесследно исчезла? При этом не имея ни документов, ни связей в Париже? Кстати, предварительно этот оперативник напал в метро на моих сотрудников.
— Он принял их за людей Кафира.
— Я в этом и не сомневался — ведь мы работаем в тесном контакте, не так ли?!
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Из дневника Клодин Бейкер: «...С животными порой куда легче договориться, чем с людьми!»...
Разбудил Клодин в семь утра телефонный звонок. Еще не до конца проснувшись, она подняла трубку и сонно пробормотала:
— Алло?
— Здравствуйте! Как там моя Сильвочка? — раздался из трубки бодрый женский голос. — Это Марта Крелль говорит — а вы Клодин, да? Мне Жери вчера звонил. Ну, как она там?
— Вчера поужинала нормально. И львят покормила. А сейчас... подождите минуточку, — Клодин положила трубку на тумбочку, вылезла из постели и босиком подбежала к двери, ведущей в «резиденцию» Сильвы; отперла, заглянула туда — львица лежала на боку на матрасе, у ее живота приткнулись два пятнистых комочка[4].
Вернувшись, доложила:
— Сильва лежит, и львята тоже. Похоже, сосут.
— Отлично! Если вы не возражаете, я вам буду звонить примерно в это время, узнавать, что и как. Запишите мой телефон и, если что, тоже звоните.
Клодин послушно записала телефон, и лишь когда Марта попрощалась и повесила трубку, спохватилась, что не спросила у нее — не найдется ли в доме что-нибудь почитать. Ну ничего, это можно сделать и завтра.
Следующий звонок раздался через полчаса.
— Здравствуйте, меня зовут Арлин...
К этому времени Клодин уже окончательно проснулась, приняла душ и выпила чашку кофе — поэтому бойко отрапортовала, что вчера львица поела, львята сосали, все выглядят бодрыми и здоровыми и сейчас для Сильвы размораживается в микроволновке утренняя порция мяса.
— Не забывайте сыпать ей витамины! — напомнила Арлин. — Я вечером, наверное, заеду — часиков в семь.
— Да, конечно, — кивнула Клодин, искренне надеясь, что к семи часам она успеет вернуться — сегодня ей многое предстояло сделать.
Субботний вечер она провела, обживая свое новое пристанище и стараясь не думать ни о чем плохом. Хватило с нее и паспорта...
В первый момент, обнаружив, что его нет в сумке, Клодин сама себе не поверила: как же так, он ведь там все время лежал! Вытряхнула содержимое сумки на тахту и еще раз пересмотрела: косметичка, крем для рук, томик Корнелла Вулрича в мягкой обложке, кошелек, авторучка и водительские права. Кроме того — блокнот, который она называла дневником и записывала в него все что попало: и расписание съемок, и какие-то пришедшие в голову мысли, и события дня, если таковые заслуживали внимания. Глаза невольно скользнули по последней записи: «В Париже соскучиться просто невозможно!» — теперь это звучало как издевательство.
На дне сумки завалялась еще резинка для волос и несколько визитных карточек, где на плотной бумаге «под кожу» было бронзовыми буквами написано «Клаудина», а ниже — телефон ее агента. Все. Паспорта не было.
Между тем Клодин точно помнила, что еще утром видела его и с тех пор не вынимала. Оставался один, не самый приятный вариант: паспорт выпал во время драки в квартире Макса, когда сумка валялась на полу и ее пинали ногами все, кому не лень.
И что теперь делать?
Это было еще одно «И что теперь делать?» в списке, включавшем в себя Дино, спецслужбы, убийц, вещи, полицию — а теперь вот, вдобавок, и паспорт...